Следующая * Предыдущая

***

За день до показа Жданов освободил в своем плотном расписании полдня и пригласил Катю на обед. У него были грандиозные планы на обед и его продолжение, но Кате о них пока знать не следовало. Андрей очень надеялся, что уговоры, подкрепленные действиями склонят любимую к согласию — и она всё же решит выйти из подполья и пойдет с ним на презентацию новой коллекции.

Обедали в полюбившемся им семейном ресторанчике недалеко от «ЗимаЛетто». Андрея знакомые считали непрестижным посещать такие места, а Жданов, за время своего затворничества полюбивший обедать в одиночестве, подружился с хозяйкой этого заведения и стал здесь желанным гостем. Алевтина своей хлебосольностью чем-то напоминала Катину маму, а её муж, отличный пианист, часто засиживался у инструмента, установленного на маленьком помосте, и наигрывал тихие лирические мелодии. В этот ресторанчик Жданов и привел как-то Катеньку, и они сделали его местом своих дневных встреч.

Алевтина, заранее предупрежденная Андреем, приготовила им место в затемненном уютном уголке возле камина и поставила на стол красивые декоративные свечи с запахом лесных ягод.

— Милый, что за интимность? Ты решил меня соблазнить прямо здесь? — удивилась Катя, — неужели хозяева заведения поощряют такие пассажи, пусть даже проделанные их любимыми клиентами?

— А кто тебе сказал, Катюша, что такая обстановка обязательно должна привести к…, ну ты сама знаешь к чему… Для этого… я бы привез тебя к себе… И мы это обязательно сделаем.., но попозже. А сейчас просто расслабься и наслаждайся моментом и чудесной едой. Я очень устал за эти дни и мне хочется просто провести время с любимой женщиной. Ну… может она согласится погладить мне голову и поцеловать, но только совсем чуть-чуть,.. в щеку… Хорошо?

— О-о-о, Жданов! Запросы все скромнее и скромнее, — засмеялась Катя, — неужели я так плохо на тебя влияю?

— Не дразни! А-то сейчас же схвачу в охапку и потащу в берлогу! Ты этого добиваешься, Катерина? — прорычал Андрей делая движение Кате навстречу.

— Нет… нет… чур меня… чур.., лучше давай скорее свою головку — поглажу, давай свою щечку — поцелую…

— Что за настрой, родная моя любимая девочка? — рык перешел в урчание.

***

Вторым пунктом программы был выбор и покупка платья для показа.

Выбор Катиного платья для показа Андрей решил взять на себя, потому что никак не мог доверить такое важное дело «этой подружке-разлучнице» — так он сейчас называл Юлианну.

Он считал её главной виновницей Катиного упрямства, исчезновений любимой и её отъездов в Египет и в Петербург. Андрей не мог перебороть себя и относиться к Юлианне по-прежнему.

Работать с пиар-агенством Виноградовой компания «ЗимаЛетто» продолжала, но прежней легкости в общении руководителей уже не было. Да и все контакты осуществлялись теперь через Киру.

Жданову с некоторых пор претил слишком вызывающий стиль Юлианны и Андрей старался привести гардероб любимой в соответствие со своим вкусом, потихоньку отодвигая в сторону все наряды, купленные Катюшей под руководством Юлианны.

Андрей хотел найти для любимой дорогое элегантное платье «простого» покроя какого-нибудь известного модельера. Его целью было подчеркнуть естественную женственность и красоту Катюши. Оценить и понять такую женщину как Екатерина Пушкарева было дано не всем, и лишь истинные гурманы могли оценить всю глубину и богатство её женской сути. За порядочность таких мужчин, как и за Катину безопасность в их обществе, Андрей был бы спокоен.

Жданов повез Катюшу в элитный бутик, хозяйка которого была его давней приятельницей.

— Привет, Светуля! Вот, привез тебе девушку. Ей нужно платье для показа, сногшибательное, но скромное не цепляющее глаз множеством деталей.

— Это как? — удивилась хозяйка бутика, — хотя, знаешь, есть у меня несколько моделей начинающего и очень талантливого дизайнера. Супер-эксклюзив… твоему Милко до него плыть и плыть!

— Гения моего не трожь, это святое! А телефончик мальчика подбрось!

— А я разве сказала, что это мальчик?..

Катя прыснула в кулачок:

— Жданов, Жданов! Ты все такой же шовинист! Вот и со мной — не знаешь, гордиться или спрятать с глаз чужих подальше. Только скажи — я с удовольствием вытащу из комода свой прежний «прикид» и найду свои круглые очочки.

Катя и сама не хотела выделяться на этом показе. Она не ставила себе целью превратиться в королеву вечера.

— Катюш, но я же правильно все описал? — шепотом оправдывался Андрей, — ведь мы не хотим привлекать излишнее внимание? — и с тяжелым вздохом добавил, — Но и фигурку твою божественную прятать уже нет смысла — ведь президента «ЗимаЛетто» Екатерину Пушкареву во всей красе видели и оценили многие еще до триумфальном показе… «А жаль!»

— Конечно, любимый… конечно, — подтвердила Катя, улыбаясь самой смущенной из своих улыбок — будь по-моему, меня бы никто и завтра не увидел… Зачем нам на скандалы нарываться…

— Ты опять за своё! И на какие скандалы ты настраиваешься?

— Ну… ты же не удержишься… Если заметишь, что мне уделяют слишком пристальное внимание — захочешь кулаками помахать… — съзвила девушка.

— Язва обожаемая! Я исправился! Стал серьезным и спокойным.., во-о-о-т…

— Да-а-а…?

— Ну.., если я действительно замечу уж слишком пристальное к тебе внимание, да еще и подтвержденное рукоприкладством…

— Андрюш, не будем развивать и подтверждать слухи о твоей неуёмной ревности, хорошо? Прикрепи ко мне Зорькина и строго-настрого ему накажи на Викусю не смотреть, а меня стеречь во все четыре глаза! Как тебе такое решение проблемы?

— А что,.. мне нравится. Тем более, что в своем финдире я уверен! А ревную я только тебя. Ну вот ни одну женщину в мире не ревновал, а тут… Но я серьезный, серьезный и степенный, солидный бизнесмен, не поддающийся своим слабостям в отношении одной любимой особы. И именно потому, что особа эта осчастливила меня своей любовью! И она МОЯ, а я ЕЁ и только ЕЁ!

— Да-а-а…? Так держать любимый!

— Ка-а-ать… А ты?..

— А что я?.. — сделала вид, что не знает о чем идет речь.

— Ск-а-а-ажи… — Андрей затаил дыхание, будто готовился услышать её признание в первый раз.

— Я ТВОЯ и только ТВОЯ… а ТЫ МОЙ и только МОЙ! И я тебя люблю!

Кроме платья Жданов приготовил Катеньке чудесный подарок — бриллиантовое колье Kleopatra Dream, очень подходящее под её медовые глаза.

— Родная, самая дорогая любимая моя девочка! Я тебе еще сюрприз приготовил!

— О-о-о, какая красота!

— Моей скромной нежной и в то же время самой красивой и элегантной на свете девочке — шикарное украшение!

— Спасибо, Андрюшенька!

— Ты даже похожа на Клеопатру — гордая и неприступная властительница мира и моего сердца.

***

— Андрюш, любимый, я устала… Закажи мне такси и сам поезжай домой. Ты тоже устал, а завтра показ. Важно провести его на уровне, ты же понимаешь?

— Да все я понимаю, Кать! К-а-т-ь… поехали ко мне… р-о-д-н-а-я… я так хочу тебя!

— Нет, Андрей Палыч! Завтра ответственный день и на тебе показ. Кроме отдохнувшего и полного сил президента его открывать некому! Ты всем своим видом должен демонстрировать успешность компании.

— Я могу доверить это предыдущему президенту!

— Даже не думай! Ты и только ты президент «ЗимаЛетто»! Вот приедешь домой — полежи в ванной, потом ложись и позвони! Я буду ждать…

— Ну что за ванная без тебя? А спать без тебя… — я же совсем не отдыхаю, только вздыхаю!

— Не придумывай! Я тебе колыбельную спою, заснешь как миленький.

***

Прошло уже два часа, как он вернулся после ужина с Катей, а все еще мечется по дому, будто подросток, ожидающий первого свидания.

Андрея все раздражало, ничего не хотелось делать. Смотреть телевизор — скучно, бродить по дому и предаваться грустным мыслям — бессмысленно. А уж о сне и речи не могло быть.

Он разжег камин, тяжело уселся на диван и… стал выбирать сказку на этот вечер.

Ровно в десять у Кати в квартире раздался звонок.

— Сказочника по-телефону заказывали?

Катя от неожиданности не смогла произнести слова. Её обдало горячей волной, но мягкий спокойный голос Андрея помог успокоиться.

— Катюш, опять в молчанку поиграть решила? Ну хоть подыши погромче в трубку, чтобы я знал, что ты там…

Катя засмеялась.

— Слава Б-гу, проявилась! — восторжествовал Андрей, — смотри мне, перед показом не устрой своё исчезновение… Я же не смогу ничего!

— А-а-а-н-д-р-ю-ш…

— Ну ладно,.. располагайся поудобнее.

Катя села в кресло, укуталась пледом и приготовилась слушать.

СТАРЫЕ ПОСЛОВИЦЫ

— Ночью, — заявила одна Старая Пословица, — все кошки серы!
— А я черная! — возразила черная кошка, которая как раз в этот момент перебегала дорогу.
— Не может быть! — рассердилась Старая Пословица. — Старые Пословицы никогда на ошибаются!
— А я все равно черная! — ответила кошка.
От удивления и огорчения Старая Пословица тотчас же свалилась с крыши и сломала ногу.

— Упрямая моя девочка, ну сколько ты будешь отпираться. Пора выходить из темноты и показать всем свою красивую шкурку.

— Скоро, Андрюш, скоро!

— Ну что мне с тобой делать?! Вон, скоро язык сверну от уговоров, кто тебе сказки на ночь читать будет?

— Вот испугал так испугал! Оле-Лукойе мой родной! А если я твой язык поцелую он вылечится?

— Обещаешь?

— Конечно, любимый!

— Давай адрес, приеду лечиться!

— Нет, хитрец, на жалость не возьмешь! Читай уже дальше!

— И это с выкрученным языком? Я-я-я н-е-е м-о-о-о-г-у-у-у…

А другая Старая Пословица отправилась однажды на футбол. Там она стала болеть за одного игрока и решила помочь ему. Она шепнула ему на ухо:
— И один в поле воин!
Футболист попробовал играть мячом в одиночку. Но смотреть на это зрелище было так тоскливо, что можно было умереть от скуки. К тому же футболисту, игравшему в одиночку, некого было побеждать, и он вскоре вернулся в свою команду. С досады Старая Пословица заболела, и ей пришлось удалить гланды.

— Да, для тебя, Катюш, действительно никакая пословица не указ! Как вспомню картину — Катерина по полю с портфелем наперевес… М-м-м-м… Ска-з-к-а!!!

— Я была так напугана тогда, ты и не представляешь!

— Да-а-а?.. А я не заметил… Очень даже по-боевому провела операцию! Достойная дочь своего отца!

— Напугана была, что кредит не получим! А ты о чем подумал?

— Я?.. Я думал за меня переживала. Вон, как тот удар мячом вспомню… до сих пор голова болит!

— Бедный мой, встретимся и об этом напомни — пожалею.

— Да уж! Ты пожалеешь…

— А я разве не жалею?

— Нет! Не жалеешь ты меня, Катерина! Из подполья своего все никак не проявишься.

— Ты мне сейчас Зорькина своим нытьем напоминаешь… Ведь сказала — скоро! Значит — скоро!

— Чур меня!.. А когда скоро? Адресок, девушка, подкиньте…

— Читай, давай, клейщик несчастный!

— Я ведь только тебя… к тебе приклеился… причем тут же… моментально, клеем Момент…

Встретились как-то три Старые Пословицы и, едва открыв рот, сразу же заспорили.
— Начало — половина дела! — заявила первая.
— Ничего подобного! Всем известно, что в любом деле лучше всего золотая середина! — возразила вторая.
— Глубочайшее заблуждение! — воскликнула третья. — Конец — всему делу венец!
Тут они вцепились друг другу в волосы, да так до сих пор и дерутся.
Есть еще одна история про Старую Пословицу, которой захотелось отведать груш. Она уселась под грушевым деревом и стала ждать. «Спелая груша сама с ветки падает!» — подумала она. Но груша упала с дерева только тогда, когда насквозь прогнила. Она шлепнулась прямо на макушку Старой Пословицы, и та с горя тотчас же ушла на пенсию.

— Мы с тобой все спорим, спорим, а если вспомнить пословицу «Муж всему голова» и отбросить все женские штучки? Ведь пословица подтверждает мое право — как я решил — так и быть должно!

— Ты вторую часть этой пословицы забыл! Умышленно скрыл, подтасовщик фактов!

— Какую еще вторую часть?

— Фольклер, милый, знать нужно! А вторая часть такая: «Муж всему голова, а жена — шея!» Шея держит голову на плечах, куда шея повернется — туда и голова. Так что… куда я повернусь, туда ты, родной и посмотришь! А есть еще «Без мужа, что без головы; без жены, что без ума».

— Ну, что ты умница у меня, я и не спорю! Но что же ты со мной делаешь! Я же как глина в твоих ручках!

— Да уж, глина!

— Что? С комочками? Может массажик сделаешь? Давай адресок… п-о-ж-а-л-у-й-с-т-а…

— Да… есть комочков немного, но все они любимые! А адрес не получишь… пока…

— Люблю тебя! Скучаю уже… очень! Солнышко моё!

— И я люблю, и я скучаю. Давай спать пойдем — так завтра быстрее настанет.

— Вообще-то мне кто-то колыбельную спеть обещался?..

— По долинам и по взгорьям подойдет?

— Тебя что, папа спать укладывал?

— Ага,- Катя сладко зевнула.

— Спи уж, горе моё — вон как зеваешь, сейчас трубку проглотишь. Что я делать буду?

— Спокойной ночи, Андрюша!

— Сладких снов, родная! Ты мне обязательно приснишься в новом платье на показе!

— Андрюш… Какой же ты настырный!

— Так на показе? В новом платье, моя красавица?.. …ответь мне, любимая! Скажи мне!

— И ты мне… приснишься… на подиуме… А-а-а-н-д-рю-ю-ш… Люблю тебя!

— Я принимаю это за положительный ответ, любимая! А других и слышать не желаю! Спокойной ночи! Сладких снов! Настраивайся на завтра!

Следующая * Предыдущая

Следующая * Предыдущая

***

После благоустройства своей квартирки Катя, как и было договорено, начала работать у Юлианны. Правда всю работу брала на дом и выбиралась из своей норки только для встреч с Андреем. За работой ей кое-как удавалось отрешиться от воспоминаний, выбросить из головы волнующие ощущения, вызванные любимым голосом, от желания коснуться, провести ладонью по заросшей после длинного рабочего дня щеке, от фантазий о более интимных прикосновениях.

Сейчас Катя и Андрей подолгу говорили по телефону. Гуляли. Ужинали и танцевали в уютных ресторанчиках. Она несколько раз в неделю оставалась у Андрея на ночь. На выходные поехали на дачу друзей, чтобы не столкнуться с Маргаритой и Кирой.

 ***

Приближался показ и Андрею приходилось все больше и больше времени проводить на работе.

***

Катины родители по-прежнему не знали, что она переехала в Москву. Зорькин, хоть и столовался у них, секрета не выдавал.

Павел Олегович собирался в Москву только к показу. А без тяжелой артиллерии в лице отца объявлять о своих планах Маргарите Андрей все же побаивался. Ему не хотелось перед показом и постоянной нервотрепкой во время его подготовки, быть под прессом постоянных упреков и уговоров матери.

Но на подаче документов в ЗАГС Жданов настоял. И Кате ничего не оставалось, как согласиться.

***

Успокоенная и направленная Маргаритой Рудольфовной Кира начала новое N-ное покорение Жданова.

Она чаще стала появляться у него в кабинете, благо повод был — показ. Стала подавать креативные идеи и дольше задерживаться на работе. В общем, стала напоминать прежнюю, только начавшую работать в компании и полную энтузиазма Киру. Никаких внешних посягательств на Жданова с её стороны не наблюдалось, и Андрей без задней мысли обрадовался такой неожиданной помощи. Кира допоздна засиживалась с Андреем и Николаем и принимала активное участие в принятии важных для продвижения компании решений.

Андрей предпочитал не рассказывать Катюше о такой активности Воропаевой, не желая её тревожить, но Зорькин разливался соловьем…

Катя доверяла Андрею и не опасалась измены или отступления от принятого решения с его стороны, но активность Воропаевой вызывала подозрения. Катя даже не сомневалась в том, что все это происходит при активной поддержке Маргариты. Поэтому, когда Андрей порывался обнародовать их отношения, Катя настаивала на его разговоре с матерью.

***

— Родной, как же ты не понимаешь, если твоя мама будет против нашей свадьбы, в первую очередь пострадаешь ты. Ты будешь мучаться, страдать. Ты же очень её любишь, ведь так?

— Солнышко моё, ты для меня самый важный, самый важный человечек на свете!

— Андрюш! Но ты же не можешь поссориться из-за меня с родителями. Я этого себе никогда не прощу. Да и ты храбришься сейчас, а потом…

— Я же тебе говорил, любимая, папа очень «За»…

— А мама… мама, родной. Она никак не может со мной смириться.

— Кать, ну я же уже взрослый мальчик и сам могу принимать решения в своей жизни!

— Скажи, ты и вправду ничего не видишь?

— А что я должен видеть?

— Вот, Кира активизировалась… Явно с подачи твоей мамы…

— Вот Зорькин… вот докладчик! Ну при чем здесь Кира? Она просто поняла, что нужно помочь компании, а не носиться со своей обидой на весь свет.

— Какой же ты у меня наивный!

— Я?! Да, я наивный… Но, к твоему сведению, я слыву очень принципиальным бизнесменом!

— Ну, согласимся с этим утверждением на 90%.  Потому как в отношениях с женщинами… в отношениях с женщинами ты все равно наивен!

— Ты на что намекаешь?..

— Всё, закончили… Андрюш…

— Я на тебя обижен, — пробурчал Жданов и надул губы как малый ребенок.

— Ну Андрю-ю-ю-ш… Я же ВСЯ ДЛЯ ТЕБЯ, а ТЫ…

— ВЕСЬ ДЛЯ ТЕБЯ… весь-весь-весь… Любишь?

— Больше, чем мороженое!

— Ка-а-а-ть!

— Люблю т-е-б-я! Честно-честно! Вот такого, всего такого наивного, но ужасного романтика, такого всего моего!

— Вот так-то! …И я люблю! Крепко-крепко! Всегда-всегда… любую-прелюбую!

— Давай почитаем?.. Сам выберешь?

— Конечно сам! Я же у тебя самостоятельный!

— Да уж…

ПРО МЫШОНКА ИЗ КНИЖОНКИ

Этот мышонок всю свою жизнь прожил в тоненькой дешевенькой книжонке — знаете, из тех, в которых рассказы в картинках. Надоело мышонку жить в этой книжке, и решил он поменять себе квартиру — найти другую, где бумага была бы получше на вкус и хотя бы пахла сыром. Собрал он все свои силенки и как прыгнет!.. Так он оказался вдруг в настоящем мире, среди настоящих живых мышей.

— В «ЗимаЛетто»… — хихикнула Катя

— Будем считать, что там… Но мышонок был очень симпатичный…

— Не придумывай, мы же оба с тобой знаем какой…

— Очень-очень симпатиШный!  И необычный! Я настаиваю!

— Ну ладно…

— Скуаш! — сразу же испугался он, почуяв запах кошки.
— Что он сказал? — удивились мыши, пораженные столь непонятным языком.
— Сплум, бах, плюм! — сказал мышонок, который умел говорить только на том языке, на каком делались подписи к рисункам в его книжонке.
— Наверное, он иностранец! — заметила одна старая корабельная мышь, которая, прежде чем уйти на пенсию, служила на Средиземном море. И она попыталась заговорить с ним по-английски.
Но мышонок посмотрел на нее, ничего не понимая, и сказал:
— Циип, фниш, броик.
— Нет, это не англичанин, — заметила корабельная мышь.
— Тогда кто же?
— Пойди разбери кто!

— Он гений экономики был вот кто!

— И служил кем-то между калькулятором и записной книжкой…

— А это он сам так про себя думал… Люблю тебя! Прижмись ко мне покрепче, чтоб почувствовал…

— …

— Хо-р-о-ш-о!

— Продолжай, не отвлекайся…

Так и прозвали мышонка — Пойди-Разбери — и относились к нему как к деревенскому дурачку.
— Пойди-Разбери, — спрашивали его, — какой сыр тебе больше по душе — пармиджанский или пошехонский?
— Сплинг, грон, цицицаир, — отвечал мышонок из книжонки.
— Спокойной ночи! — смеялись мыши. А самые маленькие мышата вдобавок дергали его за хвост — им хотелось послушать, как он смешно будет сердиться:
— Цоонг, сплаш, скуарр!

— Какие они все были глупые!

— Но ты же мои деловые качества быстро оценил.

— Да… и не только деловые… только не понял сразу.

— Бывает…

— Катька! Не дразнись! Поцелуй лучше!

— Нет, пока сказку не закончишь не проси. Знаю чем все закончится, а сказку дослушать хочется!

Однажды мыши отправились на мельницу, где лежало много мешков с белой и желтой мукой. Мыши прогрызли мешки и принялись уплетать муку. Только и слышно было, как они дружно щелкали зубами:

— Крик, крик, крик!
Впрочем, так делают все мыши на свете. Только мышонок из книжонки щелкал зубами совсем по-другому:
— Крек, скрек, скерекек.
— Научись хотя бы есть, как порядочные люди, — проворчала корабельная мышь. — Будь ты на корабле, тебя за это уже давно выбросили бы в море. Ты понимаешь хотя бы, что неприятно слушать твое чавканье?
— Кренг, — ответил мышонок из книжонки и снова забрался в мешок с мукой.

— Смелая моя девочка! Не побоялась снова в «ЗимаЛетто»вскую муку нырнуть!

— …

Корабельная мышь подала остальным мышам знак, и все они тихо-тихо удалились, покинув «чужака» на произвол судьбы, уверенные, что он не найдет дорогу домой.
Мышонок как ни в чем не бывало продолжал лакомиться мукой. А когда заметил наконец, что остался один, было уже слишком темно, чтобы возвращаться домой. И он решил провести ночь на мельнице. Он уже и задремал было, как вдруг в темноте вспыхнули два желтых семафора и послышались осторожные шаги четвероногого охотника. Это был кот!

 — Скуаш! — в ужасе воскликнул мышонок.
— Граграньяу! — ответил ему кот. Он, оказывается, тоже был из книжки! И настоящие коты прогнали его, потому что он не умел говорить «мяу» как полагается.
Изгнанники обнялись, поклялись в вечной дружбе и всю ночь провели в разговорах на своем странном книжном языке. Они прекрасно понимали друг друга!

— Как хорошо, что ты вернулась, любимая!

— Как хорошо, что ты тоже оказался из книжки, родной!

Обнялись покрепче и замерли надолго, а потом прошептали друг другу в губы: Я ВЕСЬ\ВСЯ ДЛЯ ТЕБЯ а ТЫ ВЕСЬ\ВСЯ ДЛЯ МЕНЯ!

***

Андрей хотел объявить всему миру о своем примирении с Катюшей, но девушка упрямилась.

Всеми правдами-неправдами он все-же добился её обещания подумать о появлении на показе.

— Андрюш, я не уверена. Да и родители еще не в курсе. Ты хочешь проявить меня, но знай — мой папа тут же объявит комендантский час.

— Неужели до сих пор он не избавился от своих командирских замашек?

— Хочешь проверить? — Рискни!

— Но… я же уже не смогу без тебя!

— Во-о-о-т, что я тебе объясняю, ты же и сам все прекрасно понимаешь!

— Но ведь есть выход…

— Ты опять?..

— И опять и снова! И, кстати, до даты, назначенной ЗАГСом осталось каких-то полтора месяца. Пора, моя красавица, объявиться. А-то не солидно как-то. Жених завидный, а невеста — невидимка!

— Завидный — это точно! Но ведь мой! Родной, ну давай подождем еще чуть-чуть…

— Ты из меня веревки вьешь, ты знаешь? Но я настаиваю на показе!!! И не спорь! Ведь от показа до назначенной ДАТЫ останется всего две недели! Когда готовиться будем?

— Что же ты за Жданов за такой, что так жениться рвешься?!

— Смотря на ком! Только на ТЕБЕ рву-у-у-у-сь, а остальные мне не интересны! Ты же знаешь?

— Теперь знаю, Андрей… Палыч!

— Катька! Как я люблю тебя, дыхание спирает и сердце замирает! Ой, в рифму получилось, хм-хм-м-м… До чего ты меня довела!

— А может еще одну сказочку почитаешь, Есенин ты мой?

— Не-е-ет, не Есенин, тетя Валя из Спокойной ночи малыши — вот кто я.

— Да, точно! Сказочку! Еще одну!

— Еще одну? Ну, ладно… Есть тут у меня одна… погоди… А! Вот!

ПРО АЛИСУ, С КОТОРОЙ ВСЕГДА ЧТО-НИБУДЬ СЛУЧАЛОСЬ

А эта сказка про Алису, которая вечно куда-нибудь пропадала. Ищет, к примеру, ее дедушка, чтобы пойти с ней в сад погулять:
— Алиса! Где ты, Алиса?!
— Я здесь, дедушка!
— Да где здесь-то?
— В будильнике!

— Вот и моя девочка от меня пряталась все-время!

— И не вспоминай… глупая потому что была.

— Глупая, но все равно любимая и родная, моя девочка нежная! И всегда правдивая, чмокнул в носин и продолжил:

Ну да, она правду сказала. А случилось вот что. Открыла Алиса окошечко, что на задней стенке будильника, — уж очень захотелось заглянуть туда, — глазом моргнуть не успела, как тут же оказалась внутри, прямо в механизме, среди пружинок и зубчатых колесиков. А они ведь движутся, не стоят на месте. Пришлось и Алисе все время прыгать с зубца на зубец, чтобы не пропасть, не погибнуть под колесиками, которые, не умолкая ни на секунду, приговаривали: «Тик-так! Тик-так! Тик-так!»

— Заглянула моя девочка в один ужасно запутавший все пакетик и завертелись шестеренки, закрутились зубчики. Чуть не потерял я тебя, радость моя. А ведь только-только понимать начал, какое счастье встретил!

— Но я же перепрыгивала через все препятствия, потому что где-то глубоко-глубоко вера в счастливый конец нашей сказки все же была, наверное…

— Спасибо, что хоть где-то, — притворно вздохнул Андрей.

А в другой раз дедушка искал Алису, чтобы накормить завтраком:

— Алиса! Где ты, Алиса?
— Я здесь, дедушка.
— Да где здесь-то?
— Ой, ну совсем рядом! В бутылке!
— Как же ты туда попала?
— Мне захотелось пить, и я только заглянула в горлышко…
Ну конечно, она оказалась в бутылке! И теперь барахталась там, чтобы не утонуть. Хорошо еще, что летом, когда ее возили в Сперлонгу, она научилась плавать по-собачьи.
— Ну потерпи немного. Сейчас я тебя вытащу, — сказал дедушка.
Он затолкал в бутылку веревочку. Алиса ухватилась за нее, ловко подтянулась и вылезла наружу. Вот когда она поняла, как хорошо, что занималась гимнастикой.

— Говорил же я тебе, что нужно спортом заниматься! Хорошо, что прислушалась!

— Не к тебе… К Юлианне.

— Ну вот… Ладно скажу ей спасибо, при случае…

А однажды Алиса совсем пропала. Искал ее дедушка, искала ее бабушка, искала соседка, которая всегда приходила читать дедушке газету, чтобы не покупать ее и сэкономить на этом сорок лир.
— Боже! Вот беда-то какая! — шептала перепуганная бабушка.
— Что-то скажут ее родители, когда вернутся с работы!
— Алиса! Алиса! Где ты, Алиса?
Только на этот раз девочка не откликалась. Потому что она не могла откликнуться.

— Птичка моя раненная, далеко ты убежала и голос не подавала. Как я волновался, как боялся, что ты что-то сделаешь с собой.

— Да, мне так болело, что говорить не могла.

— А я еле дотянул до того дня, когда твой папа в «ЗимаЛетто» пришел и сказал, что ты приезжаешь. Словно камень с души упал — живая! Это было главное — знать, что у тебя все хорошо, любимая!

Путешествуя по кухне и заглядывая всюду, куда только можно было сунуть свой любопытный нос, она попала в ящик, где всегда лежали скатерти и салфетки. Попала туда, да и заснула там, как на мягкой постели. Кто-то задвинул ящик, не заметив Алису. И в самом деле, кому может прийти в голову, что она там.

— Ну, мы знаем, кто это сделал! Все та же госпожа Виноградова! Я ей это просто так не спущу, подружке твоей! Еще и прогулки по Борщовской кухне — уж точно!

— Андрюш, она не виновата.

— Ты её не выгораживай, добрая душа. Я все равно зол на неё, на Юлианночку твою. Будет мне презентации бесплатно до скончания века делать!

— Ну вот твоя ревниво-расчетливая сущность и вылезла, — хихикнула Катя, — Опять же меркантильный интерес!

— Я же бизнесмен. У меня все товар-деньги-товар. Или ты не знала?

— Да знала-знала и знаю…

— А любишь?

— Люблю!

— Вот так-то!

Когда же Алиса проснулась, то оказалась в полной темноте. Но она нисколько не испугалась. Однажды ей уже довелось побывать в таком же положении — когда она попала в водопроводный кран. Вот там действительно было темно, пожалуй, еще темнее, чем в ящике.
«Скоро, наверное, будут накрывать на стол к ужину, — подумала Алиса. — Тогда и откроют ящик, чтобы достать скатерть». Но разве кто-нибудь мог думать об ужине, когда Алиса пропала? Конечно, всем было не до ужина. Родители девочки пришли с работы и очень рассердились на дедушку и бабушку:
— Хорошо же вы смотрите за ребенком!
— Но наши дети не забирались в водопроводные краны, — возразили дедушка и бабушка. — В наше время дети иногда только падали с кровати, и если получали при этом лишнюю шишку, то это было не так уж страшно.

— И все-таки опыт — великая вещь! Я не сломалась, как в первый раз. Я стала выход искать!

— Да уж… нашла — измучила меня, иссушила цветущего мужчину, превратила в неврастеника и ревнивца!

— Не жалуйся… Рассказал бы все, признался в своей глупости — ничего бы такого и не было.

— А кто бы клоуном всея «ЗимаЛетто» и Москвы тогда бы был? Нет! Своими заслугами я горжусь! А в баре том вообще — почетным гостем стал!

— Горе моё! Как я тебя люблю!

— Вот и помни об этом всегда-всегда! Не забывай!

— Забудешь тебя такого… самого родного… самого нежного… самого красивого… самого ранимого…

— Вот-вот, — пробурчал Андрей под нос, — никогда- никогда не забывай! Умру ведь без тебя!

Наконец Алисе надоело ждать, пока кто-нибудь догадается открыть ящик. Она разрыла скатерти и салфетки, добралась до дна ящика и стала сильно топать ногами:
— Топ! Топ! Топ!
— Тише! — сказал папа. — По-моему, где-то стучат.
— Топ! Топ! Топ! — продолжала топать Алиса.
Как же все ее обнимали и целовали, когда нашли наконец! И Алиса не растерялась — она воспользовалась случаем и тут же оказалась в кармане папиного пиджака. А когда ее вытащили и оттуда, то увидели, что она успела перепачкаться в чернильной пасте, потому что уже наигралась с папиной шариковой ручкой.

— Давай по карманам не засиживайся — замажешься всякой гадостью, потом мне отмывать придется!

— Я очень аккуратненькая. Тебе беспокоиться незачем!

— А я беспокоюсь и беспокоиться буду! И ты мне запретить не сможешь!

— Упрямец!

Следующая * Предыдущая

Следующая * Предыдущая

***

Через несколько часов Катя открыла глаза навстречу яркому свету нового дня.

Они уснули только под утро, и теперь она недоуменно моргала, глядя на часы. Если она не ошибалась, то дело шло к полудню.

Девушка перевернулась на спину, и тут на нее нахлынули воспоминания о прошедшей ночи. Но когда она протянула руку, пытаясь нащупать рядом с собой теплое тело любимого, ее ждало разочарование.

Она услышала позади себя какой-то звук и почувствовала чудесный аромат свежезаваренного чая. Эти звуки и запах наверное и разбудили ее, сообразила Катя, поворачиваясь и оглядывая комнату. Ее сердце подскочило при виде Андрея, наливающего кипяток в керамический заварной чайник. На подносе стояли две кружки и вазочка с печеньем.

То, что он серьезно занимался приготовлением чая, будучи абсолютно голым, вызвало у Кати внезапный взрыв хохота.

Услышав ее смех, Андрей обернулся.

— Я тебе помешал? — осведомился он, поставив чайник на поднос. — Я, видишь ли, уронил эту чертову чайницу. Да и к чаю у нас есть только это печенье.

— Ты мне всегда мешаешь, — улыбнулась Катя, и Андрей, оставив поднос на столике, опустился рядом с ней.

— И собираюсь мешать впредь! — пробормотал он, стягивая с нее одеяло.

Катя начала было жаловаться на холод, и он удовлетворенно хмыкнул.

— Сейчас я тебя согрею. Ну как, лучше? Через некоторое время Жданов вспомнил про чай, и пока Катя покорно пила заметно остывший напиток, он присел рядом, скрестив ноги.

Он рассматривал свою Катюшу, изучал заново, легко касаясь её кончиками пальцев — девушка невольно подернула плечиками избавляясь от пробежавших по коже мурашек.

— Кать…

— Что? — Катя взяла руку Андрея и уткнулась ему в ладонь.

Сердце зашлось от этого простого жеста, присущего его прежней Катюше.

— А… ты… говорила, что измени-и-лась…

— А разве нет? Вот,.. волосы отросли, очки другие…

— А для меня — нет! Я не вижу этих изменений… Нет, внешне что-то добавилось-убавилось… Но для меня ты ни чуточку не изменилась.

— Ты что?! Разучился делать комплименты?!

— Какие комплименты, Кать?! Я их никогда делать и не умел… А сейчас и подавно… Ведь кроме тебя я никого не вижу…

— Правда что ли?

— Конечно правда! Ведь я люблю тебя и только тебя… Люблю любую… Какой бы ты не была… Я любил, люблю и буду любить ту, что внутри… Ведь я люблю тебя сердцем, а не глазами! И ТА ТЫ — МОЯ, ЛЮБАЯ, МОЯ! — Андрей крепко-крепко обнял свою девочку, — Я, наверное, попал в сказку!.. Мне все еще не верится, что ты вот так… рядом… близко-близко, сладкая моя, родная малышка!

— Ну какая я теперь малышка? Я выросла, повзрослела, стала солидной, серьезной, уважаемой в определенных кругах бизнесвумен…

— Не спорь, Катюш! Для меня ты — малышка. Девочка, которую я буду оберегать и защищать!

— А я думала люб-и-и-ть…

— И, конечно, очень-очень любить! Вон, ладошки какие маленькие, а как крепко держат меня! Обними меня крепко!

Катя прильнула к Андрею, обвила его шею руками и совсем спряталась в его объятьях.

— Во-о-о-о-т… т-а-а-а-ак… Как хорошо, воробышек мой!

— Андрюш, а я дома продуктов накупила… Да и так мы никогда не поговорим, — смущенно пробормотала она.

Андрей улыбнулся.

— А мы еще не наговорились? — мягко спросил он. — Какое кормить, Кать? Я что, Зорькин твой ненаглядный? Меня же нужно из беды вытаскивать!

— Какой беды?! Что опять случилось?

— Как что? Я год голодал!..

Катя поджала губы и протянула:

— А-а-а-а… из этой беды… Я думала, что ты за нас обоих уже постарался!

— Ну-у-у… не совсем… Я еще голоден. И, наверное буду голоден всегда! Учти это, прежде чем согласиться, — Андрей неожиданно посерьезнел.

— Согласиться? Не пугай меня… Ты что, собираешься открыть ресторан?

Но Андрей в этот раз не подхватил её игру

— Я люблю тебя, котенок, ты же знаешь?!! …Выходи за меня замуж, Катюша!

— Ох, Андрюша… — только и смогла произнести она.

— Это значит «да» или «нет»? — каким-то незнакомым, осевшим голосом спросил он.

Катя отшвырнула чашку и упала к нему в объятия.

— Это значит «да»! — воскликнула она со слезами на глазах. — Ох, Андрюша, как я люблю тебя…

— Надеюсь, что так, — самодовольно сказал он.

— Мальчишка! — снисходительно заулыбалась Катя, — Даже не сомневайся.

Прошептали друг другу в губы: Я ВЕСЬ\ВСЯ ДЛЯ ТЕБЯ а ТЫ ВЕСЬ\ВСЯ ДЛЯ МЕНЯ! И замерли во всепоглощающей нежности.

***

Когда немного отпустило и они смогли пошевелиться, Андрей спросил:

— Тогда почитаем сказку?

— А ты и сказку для такого случая подобрал?

— Ну… да! Очень хорошую сказку! — Андрей сорвался в коридор и вытащил из кейса уже довольно потрепанную книжку.

— Андрюш, ты что, спал с ней в Лондоне?

— А ты сомневалась?!! Как бы иначе я мог там, так далеко от тебя, заснуть?

Война колоколов

Шла однажды война, большая и ужасная война между двумя странами. Очень много солдат тогда полегло на поле боя. Мы были на нашей стороне, а враги — на своей. Стрельба шла день и ночь, но война все никак не кончалась, и нам стало не хватать бронзы для пушек, кончилось железо для пулеметов и так далее.

Тогда наш командующий Сверхгенерал Стреляй‑мимо приказал снять колокола со всех колоколен и отлить из них одну огромную пушку — только одну, но такую большую, чтобы можно было выиграть войну с одного выстрела.

Чтобы поднять эту пушку, нужно было сто тысяч подъемных кранов, а чтобы отвезти ее на фронт — девяносто семь поездов. Сверхгенерал потирал от удовольствия руки и говорил:

— Стоит только выстрелить из этой пушки, как враги пустятся наутек и докатятся до самой Луны!

***

Кира билась в истерике.

— Маргарита, как Вы могли! Зачем, зачем Вам понадобилось снова давать мне надежду, снова так мучать меня?!!

Они не заметили лица девушки, которую Андрей увел с такой поспешностью, но по тому, как он её обнял, обеим стало ясно, что для него это не просто очередная пассия.

— Успокойся, деточка моя! Ты же знаешь, таких куколок у него было немало. Но от них всегда, всегда он возвращался к тебе. Ведь это проторенная тропка, а мужчины, как зашоренные лошади, выбирают хорошо известные проверенные пути. И в случае с этой рыбкой он вернется к тебе, умной, красивой, гордой, все понимающей. Мы должны быть благодарны этой девочке. Да, благодарны. Ведь ей удалось вытащить Андрюшу из болота постоянных страданий по этой Кате!

— Вы разве не заметили? Он же не видел ничего и никого вокруг! Даже Вас не заметил! И, кажется, такое с ним впервые.

Маргариту немного царапнуло это замечание Киры. Действительно, она не припоминала случая, чтобы Андрей её не заметил, даже на большом расстоянии, и не подошел поприветствовать поцелуем.

— И… Маргарита, — продолжила Кира, — почему Вы всегда так уверены, что мы с Андреем еще сможем быть вместе?

— А как же иначе?!! Как иначе?! — Маргарита приподняла свои красивые ухоженные брови, она даже представить себе не могла другого финала этой затянувшейся помолвки. Перед глазами постоянно маячила картинка — Кира в платье невесты, сшитом Милко, и Андрюша в смокинге, — Вы же такая красивая пара.

— Вы так говорите это — красивая пара — красивая пара — красивая пара — как мантру повторяете…

И Кира словно захлебнувшись этим, набившим оскомину словосочетанием, снова зашлась горькими слезами.

***

И вот настал торжественный момент. Сверхпушку нацелили на врагов. Мы заткнули уши ватой, потому что от грохота выстрела у нас могли лопнуть барабанные перепонки и евстахиева труба.

Сверхгенерал Стреляй‑мимо скомандовал:

— Огонь!

Артиллерист нажал на пусковой рычаг. И вдруг по всему фронту, с одного края в другой, прокатился оглушительный колокольный звон:

— Дин! Дон! Дин! Дон!

Мы вынули вату из ушей, чтобы лучше слышать,

— Дин! Дон! Дин! Дон! — гудела сверхпушка.

И сто тысяч эхо повторяли по всем городам и селам:

— Дин! Дон! Дин! Дон!

— Огонь! — снова закричал Сверхгенерал. — Огонь, черт возьми!

Артиллерист снова нажал на пусковой рычаг, и снова величавый колокольный перезвон поплыл над траншеями. Казалось, будто зазвонили сразу все колокола в нашей стране. Сверхгенерал рвал на себе волосы от злости и отчаяния и так перестарался, что у него остался всего один волосок.

— Да, на нас спустили всех собак…

— Но мы ведь выстояли, любовь моя! У них ничего не получилось! Даже пришлось вызывать тебя на подмогу. Я так гордился тобой, моя Катюшка-президент! Аж лопался от гордости!!! Ты видела?

— Я глаза закрыла, чтобы ничего не видеть и не чувствовать.., — вздохнула Катя и проворчала под нос, — и Киру, и Наденьку твою…

— Ну ты чего? Обиделась? Ты же знаешь, что я только тебя люблю, Катюша, родная, нежная моя малышка! Ведь знаешь?

— Теперь знаю!

— Вот и чудесно! Продолжим сказку?..

Затем наступила тишина.

— Да… полугодовая тишина…

— …

И вдруг с другой стороны фронта, словно по команде, тоже раздался громкий и радостный перезвон:

— Дин! Дон! Дин! Дон!

Потому что, надо вам сказать, командующему наших врагов Смерть‑генералу Бах‑фон‑Бабаху тоже пришло в голову отлить одну большую пушку из всех колоколов, что были в его стране.

— Дин! Дон! — гудела сверхпушка.

— До‑он! — отвечало ей вражеское орудие.

— А потом зазвонил телефон. Я почти сразу понял, что это ты звонишь!

— Врё-ё-ёшь! Мне пришлось в трубку подышать.

— Когда ты дышала?! Ты затаилась… никаких признаков жизни…

— И как же ты догадался, что это я?

— Никогда не догадаешься! — По пунктуальности… по твоей готовности исполнить мою просьбу!

— И что же такого я исполнила?

— Позвонила, родная! Позвонила на домашний телефон ровно в 22:00!

— Да, конспиратор из меня никудышний, а ты… и откуда, Андрей Павлович, у вас способности криминалиста проклюнулись?

— А… это еще со времен слежки за тобой и за Зорькиным!

— А ты следил?!

— Только сейчас узнала? Ревновал по дикому и следил… поверь, если бы не ревность, ты бы и не знала, что я за тобой слежу.

— Отелло ты мой! Читай уже!

Тут солдаты обеих армий выскочили из траншей и побежали друг другу навстречу. Они бросились обниматься, стали смеяться и танцевать от радости.

— Колокола! Колокола звонят! Праздник! Войне конец! Ура! Да здравствует мир!

Сверхгенерал Стреляй‑мимо и Смерть‑генерал Бах‑фон‑Бабах забрались в свои автомобили и пустились наутек! Они умчались так далеко, что у них даже кончился весь бензин, но колокольный звон еще долго преследовал их.

— Мы устроим такую свадьбу! Такую! Женсовет будет счастлив!

— А ты?

— Я?! Я уже счастлив! Я самый счастливый человек на свете!

— Нет! Это я!

— МЫ, Катюш, МЫ!

— Ну, Павел Олегович, как я понимаю, в курсе твоих матримониальных намерений.

— Я еще официально никому ничего не сообщал. Хотел подождать, твоего ответа…

— Вот и молодец, вот и правильно… Потому что… боюсь… твоей матери всё это не понравится…

— Почему ты так думаешь?

— Ну, она меня всегда недолюбливала, разве не правда?

— Она тебя… остерегалась. — Андрей поморщился, как от боли, — Зато папа очень за нас рад!

Андрей решил быть с Катей честным до концаю

— Понимаешь, с мамой тяжело говорить. Она слышит только то, что хочет. Мама… мама… она… живет в мире своих надуманных прожектов… Но я её повода не даю!!! Я даже не поддаюсь её уговорам!!! Поверь, Катюш!

Катя впилась в него глазами.

— И это все?

— Честное слово! — Он посерьезнел. — Я не хочу лгать, тебе, милая, но в этот раз маме придется смириться с моим выбором. Веришь мне?

— Теперь — да, — призналась она. — Ох, я только не верю, что все это происходит наяву! Мне кажется, я сплю.

— Позволь мне разбудить тебя. — Андрей обнял ее и крепко прижал к себе, — У нас впереди целая жизнь, и ты увидишь, что это не сон… У нас все будет Х-О-Р-О-Ш-О!!!

***

— Андрюш, я хочу тебя попросить…

— Да, родная. Все, что хочешь!

— Ты только пойми меня правильно… Не взрывайся сразу…

— Катюш, мне что-то вступление не очень нравиться. Не мучай, выкладывай, что там в твоей умненькой головке сварилось?

— Поцелуй меня…

— Подкупом смягчишь пытаешься перед ударом? — заворчал Андрей, но просьбе подчинился с удовольствием. Он склонился к Катиному лицу и нежно поцеловал манящие губы:

— Мне… нравится, как ты целуешься.

— Катюш, не заговаривай мне зубы. Давай уже, выкладывай, пока я держу себя в руках как хороший мальчик.

— Я не имею в виду ничего такого страшного, — поспешила успокоить его Катя и успокаивающе погладила по щеке, — Просто, понимаешь… Я бы не хотела, чтобы ты приезжал ко мне домой.

— Но почему? Так кто-то есть?

Андрей пребывал в расслабленном состоянии после поцелуя и еще не понял смысла Катиной просьбы.

— Нет, нет конечно! Просто… мне хочется сохранить инкогнито еще на какое-то время… Тяжело сразу выползать из всех оболочек… Понимаешь?

— Катюш! Но мы же хотим пожениться!

— Андрюшенька, дай мне еще пару неделек, пожалуйста! Я за эти полгода привыкла к полной изоляции в своей квартире. У тебя же есть мой мобильник и мой телефон. Я ВСЯ ТВОЯ по первому твоему желанию. Звони, будем встречаться, я буду приезжать к тебе.

— Я не понимаю, тебя, — Андрей начал закипать, — если мы будем встречаться, почему я не могу забирать и привозить тебя домой. Хочешь, в квартиру заходить не буду! Твоя мама, я уверен, перечитала тебе сказок на ночь. Хочешь побыть Золушкой и в полночь сбегать от меня?

— Нет, родной, нет! Я даже могу иногда оставаться у тебя на ночь…

— И-Н-О-Г-Д-А?!! Катя!!! Ты убить меня хочешь?!! Я же не могу без тебя… Я не дышу… Не сплю… Не живу!

— Андрей, дай мне еще две недели. Прошу. Ты же обещал — все, что угодно… Только не дуйся! Иди ко мне, я тебе лобик поцелую…

— Не подлизывайся, — заворчал Жданов, не найдя в себе сил продолжать злиться, — Вот что ты со мной делаешь, Катерина! Веревки из меня въешь! Знал бы кто-то — не поверил! Больше двух недель не проси!! Я и так не знаю, как выживу. Но учти — телефон держать постоянно включенныым!

— Да, да, да! Спасибо, мой понимающий, мой нежный, мой любимый сказочник!

— Ладно уж… Назавтра сказку готовить?

— Спрашиваешь! Конечно! Я без них уже не могу… И без тебя Н-Е М-О-Г-У!

— Не можешь… а сбегаешь! Обними меня покрепче!

Следующая * Предыдущая

Следующая * Предыдущая

Считаем дни до встречи. День второй.

— Здравствуй, малышка! Ты как сегодня?

— Честно-честно?

— Ну, конечно, только так!

— Очень скучаю, очень жду!

— А я как скучаю!!! И чего меня отец здесь держит — все равно пользы никакой!

— Андрюш ты сказку выбрал?

— А ты сомневалась? Я для своей девочки на все готов. А уж сказку выбрать — это даже не обсуждается.

— Почитай… хочу твой голос послушать, а поговорим после, хорошо?

— Как скажешь, родная. Сегодня еще одна сказка про дороги, которые мы выбираем. Подойдет?

Дорога, которая никуда не ведет

На окраине села улица разветвлялась на три дороги — одна вела к морю, другая — в город, а третья — никуда не вела. Мартино знал это, потому что у всех спрашивал про третью дорогу и все отвечали ему одно и то же, будто сговорились:

— Та дорога? Она никуда не ведет. Не стоит ходить по ней.

— Но все‑таки куда‑то она ведет?

— Нет, совсем никуда не ведет!

— Так зачем же ее построили?

— Никто и не строил ее. Она всегда там была!

— И никто никогда не ходил по ней?

— Ох, и упрямая ты голова!… Раз тебе говорят, что там ничего нет…

— А откуда вы знаете? Вы разве ходили по ней?

Мартино был такой настойчивый, что его так и прозвали — Мартино Упрямая Голова. Но он не обижался и продолжал думать о дороге, которая никуда не ведет.

Когда он подрос настолько, что смог переходить улицу, не держась за дедушку, он встал однажды рано утром, вышел из села и решительно зашагал по таинственной дороге, которая никуда не вела.

— Ведь это самое интересное идти по неизведанному пути, чувствуешь себя первопроходцем! — Андрей задумался: «Вот и с тобой, мой воробышек нежный, я чувствую себя первопроходцем. Ведь я первый открыл тебя и так будет впредь. Только я буду обнимать тебя, целовать тебя, баловать тебя…»

— Андрей, а ты ведь и есть первопроходец. Ну… для меня уж точно…

— Ты читаешь мои мысли, любовь моя! Ты правда так считаешь?

— Ну… ведь ты увидел во мне женщину — и я рада, что это был ты, мой единственный. Ведь ты знаешь, что ты мой…

— Конечно, родная, я знаю! Ты только моя была есть и будешь! И я только твой, уже давно-давно только твой!

Дорога была вся в выбоинах, местами заросла травой, но, к счастью, дождя давно не было — не было и луж на дороге. Поначалу по обе стороны шла изгородь, но скоро она кончилась, и тогда дорога потянулась через лес. Ветви деревьев переплетались над ней, и получалась темная прохладная галерея, в которую лишь изредка, словно луч карманного фонарика, пробивался солнечный свет.

— Много трудностей было у нас на пути, но мы справились! Справились, потому что нас поддерживала наша любовь! Я люблю тебя, слышишь? Л-ю-б-л-ю!

— Да, мой Андрей, да! И я, и я л-ю-б-л-ю т-е-б-я!

Шел Мартино, шел, а галерея все не кончалась, и дорога не кончалась тоже, У Мартино уже ноги заныли от усталости, и он стал подумывать, не вернуться ли назад. Вдруг откуда ни возьмись — собака!

— Где собака, там и жилье! — решил Мартино, — Или, во всяком случае, человек.

Собака бросилась навстречу Мартино, радостно виляя хвостом, и лизнула ему руку, а потом побежала вперед по дороге, все время оглядываясь, идет ли за ней Мартино.

— Иду, иду! — говорил Мартино, которого все эго очень заинтересовало.

— Я как узнал, что это была Юлианна, что увезла тебя, очень на неё злился! А потом еще её это сватовство! У-х-х-х!

— Не злись, Андрюшка! Она не виновата. Она хотела, что бы мне не было больно. Ведь она помогла мне поверить в себя, измениться!

— А я тебя и той любил, моя девочка! Твои косички мне до сих пор снятся! Ты будешь их для меня заплетать?

— Зачем тебе это? Я уже выросла из косичек, или ты не заметил?

— А если у меня такая эротическая фантазия? Ты её не исполнишь? Ведь ничего шокирующего я не прошу — только косички и очки кругленькие.

— Прекрати!

— Катюша, ну мне очень хочется! П-о-ж-а-л-у-й-с-т-а!

— Ты бы приехал сначала. Может я за эти полгода так изменилась, что начнешь просить стрижку и президентские очки…

— Ты серьезно, что ли? Не пугай меня!

— Ну не пугайся ничего шокирующего… Все, читаем!

Постепенно лес стал редеть, проглянуло небо, и дорога привела к большим железным воротам.

За оградой Мартино увидел дворец. Все окна его были гостеприимно распахнуты, из трубы шел дым, а на балконе стояла прекрасная синьора, приветливо махала Мартино рукой и звала:

— Сюда, сюда, Мартино Упрямая Голова!

— Э! — обрадовался Мартино, — Я и не представлял, куда приду, но вы, оказывается, хорошо знали, кто к вам придет!

— Катюш, ты ведь знала, что я к тебе приду. Признайся — знала!

— Нет, родной, не знала. Только мечтала. Ведь ты читал дневние — чего спрашиваешь, — и Катя процитировала «За счастьем необязательно далеко ходить, достаточно повнимательнее приглядеться к тому, что рядом», вот ты и пригляделся…

— Да уж, пригляде-е-лся… Прости, меня, прости любимая!!!

— Я простила тебя, Андрюша. Давно простила! Я люблю тебя — и этим все сказано…

— А я как тебя люблю, девочка родная!!! Ну почему ты т-а-а-а-к далеко-о-о…

— Еще денечек остался, выдержим. Мы же и не такое выдерживали, ведь правда?..

— Ну… ладно… чего это мы совсем расклеились. Собрались, и вперед — к счастливому продолжению нашей сказки…

Мартино открыл ворота, пересек парк и вошел во дворец как раз в тот момент, когда прекрасная синьора вышла ему навстречу. Синьора была очень красива и одета куда лучше всяких фей и принцесс. И к тому же веселая‑превеселая.

— Так ты не поверил? — засмеялась она, — Чему? — удивился Мартино.

— Не поверил, что эта дорога никуда не ведет.

— Спасибо, Андрюша, что сохранил нашу любовь… Ведь если бы не ты… а ведь я уже начала терять надежду… — всхлипнула Катя.

— Ну что ты, солнышко! Как я мог… я бы не смог… лучше быть одному, чем с кем-то чужим. С кем-то кроме тебя… Ведь только в тебе моя жизнь, только ты моя радость и моё счастье! — Андрей тоже смахнул со щеки слезу — он ведь тоже не ожидал от судьбы такого подарка, такого огромного счастья, возвращения его самой любимой, самой родной девочки.

— И моя жизнь без тебя — не жизнь. Только ты, только с тобой! Кто читать продолжение будет, ты или я?

— Почитай ты, лучик мой. Я ведь слышал только как ты доклады докладываешь, а как сказки читаешь — ни разу…

— Еще бы! Слишком глупая история. По‑моему, на свете гораздо больше просто еще неизведанных путей, чем нехоженых дорог.

— Разумеется. Нужно только не бояться неизвестных дорог. А теперь идем, я покажу тебе дворец.

Больше ста залов было во дворце, и все они были забиты сокровищами — совсем как в сказках про спящих красавиц или про чудовищ, оберегающих свои богатства. Тут были алмазы, драгоценные камни, золото, серебро. А прекрасная синьора все говорила Мартино:

— Бери, бери все, что захочешь. Я одолжу тебе тележку, чтобы ты мог забрать все, что хочешь.

— Это сказка про тебя родная, ведь ты отдала мне всю себя! Спасибо!

Катя засмущалась и ничего не ответила, только продолжила читать.

Сами понимаете, Мартино не заставил себя уговаривать. Он доверху нагрузил тележку и отправился в обратный путь. Вместо кучера у него сидела собака. Это была ученая собака — она умела править вожжами и лаяла на лошадей, когда те начинали дремать или сбивались с дороги.

— Да уж, взял все, что мог!

— Поверь, Андрюша, я с удовольствием давала тебе все это. Никто меня не заставлял. Ты же знаешь, я упрямая — заставить меня сделать что-то чего я не хочу не-воз-мо-ж-но!

— Точно, упрямица моя сладкая! Читай уже!

В селе о Мартино уже и думать забыли — решили, что он погиб. И когда он вдруг вернулся, все очень удивились. Ученая собака выгрузила на площади все сокровища, вильнула хвостом в знак прощания, снова забралась на тележку и скрылась в облаке пыли.

— Вот и нашу любовь уже похоронили… Но мы им всем докажем, малышка, что не так-то просто нас победить! Мы будем вместе вопреки всем!

— Да, Андрюша, да!

— Скажи… ну скажи мне…

— Я…ТВОЯ, Я ВСЯ ТВОЯ и ТОЛЬКО твоя! А ТЫ МОЙ!!!

— Я ТВОЙ, Я ТОЛЬКО ТВОЙ… А ТЫ МОЯ!!! Никому никогда не отдам! — эхом повторил за ней Андрей.

Мартино сделал богатые подарки всем — и друзьям, и недругам — и раз сто вынужден был повторить свой рассказ про все, что с ним приключилось. И всякий раз, когда он умолкал, кто‑нибудь из его односельчан бежал домой, запрягал лошадь и пускался вскачь по дороге, которая никуда не ведет.

— Но мы никому не покажем дорогу к нашему замку…

— Никому… чтобы не помешали нашему счастью, любимая! Я так люблю тебя!

— И я… Я люблю тебя!

К вечеру все они возвращались. У всех были вытянутые от огорчения лица: дорога, уверяли они, вела прямо в болото, в чащу леса, в заросли колючего кустарника. Не было там ни железной ограды, ни дворца, ни прекрасной синьоры, раздающей богатства.

А все потому, что некоторые сокровища открываются только тем людям, которые первыми проходят по нехоженым путям! Как Мартино Упрямая Голова.

— Я так счастлива, любимый, что нам открылась эта дорога! Ты себе представить не можешь!

— Это я не могу?! Я намного более счастлив!

— Нет, я!

— Нет, я-я-я!

И оба счастливо засмеялись. Ведь завтра вечером они уже будут вместе. Это ли не счастье?!

***

— Паша, здравствуй!

— Здравствуй, Рита!

— Как вы там с Андрюшей справляетесь?

— Ну, вот завтра еще одна встреча и вечером отправлю тебе сыночка. Ты его не узнаешь…

— Не пугай меня!

— Наоборот! Наоборот! Он прекрасно выглядит. Глаза опять засияли…

— Я что-то такое начала замечать еще в Москве. Неужели он излечился, вышел из своего пространства… — Маргарита Рудольфовна уже не слышала мужа, — Может он понял наконец, что эта Пушкарева — пустое… Как была странной, так ею и осталась…

Павел Олегович решил не посвящать жену в дела сына, предоставив ему самому с ней разбираться. Да и Андрей уже давно должен был научиться отстаивать свою точку зрения, и, тем более, свою любовь перед матерью.

А Маргарита… — она все-равно слышит только то, что ей хочется.

А Маргарита Рудольфовна действительно решила, что Андрей вышел из состояния замкнутости, ставшего привычным всему окружению: «Съездил мальчик в Лондон, вырвался из кабинета, постоянно напоминающему об этой странной девочке, об этой Кате… Развеялся…» И решила, что пришло время действовать и напомнить сыну, кто находился с ним рядом все это время. Ведь ему уже 31 год, а время бежит…

***

— Кирочка, детка, здравствуй!

— Здравствуйте, Маргарита!

— Как дела? Вы справляетесь без Андрюши?

— Работаем. Он вместо себя Пушкаревского клона оставил, этого Зорькина. Меня близко к священному кабинету не подпускает. Общаемся в-основном через секретарш…

— А у меня для тебя хорошие новости… — пропела в трубку Маргарита.

— Знаете, я уже не очень верю, что такое бывает, — Кира театрально вздохнула.

Вообще, с того злополучного совета их общение с Маргаритой напоминало театр абсурда — Кира отрицала желание Андрея вернуться к ней, а Маргарита Рудольфовна пыталась убедить её в обратном. И, что самое удивительное, ей это удавалось. Кира снова начинала строить планы совместной жизни с Андреем, а его мать только поддерживала её в этих заблуждениях. А когда их совместные планы благополучно рушились самим Андреем, обе женщины, как в гипнотическом сне, пережидали какое-то время — и все возвращалось на круги своя. Маргарита уговаривала — Кира начинала строить новые планы — Андрей рушил.

Вот и сейчас Маргарита заговорила, а Кира, как зомби, послушно внимала и начинала надеяться…

— Деточка, ну что же так мрачно?! Я говорила с Павлом Олеговичем. И, знаешь, он меня обрадовал. У Андрюши исправилось настроение. Он стал улыбаться. Может просто давно стоило вырвать его из этого кабинета, где он просто зарылся в воспоминаниях и переживаниях? Видишь, хватило каких-то пяти дней, и он начал забывать о своем странном увлечении.

— Но, Маргарита…

— Да, знаю… знаю… Увлечение стало затяжным, но только потому, что Паша вернул эту странную девочку. Признайся, она все равно принесла пользу компании. А её уход?! Она опять показала своё упрямство. А ведь Андрей начал излечиваться. Ну ты же понимаешь, что это уже не увлечение, а уязвленное мужское самолюбие…

— Я так уже не думаю…

— А я думаю, я даже уверена в этом. Сейчас, когда он приедет домой довольный результатами переговоров, любящей женщине нужно только похвалить, приласкать… Увидишь сейчас это точно сработает! Завтра поедешь со мной в аэропорт.

— Вы уверены, что это хорошая идея?

— Да! Я уверена! Паша был очень доволен. И Андрей, наверняка, тоже доволен результатами переговоров. Вот и подхватим его. Пригласим отметить удачу в уютный ресторанчик с живой музыкой. Потанцуете… И он вспомнит… поймет, что только ты была, есть и будешь… рядом…

— Ну…

…И Кира с Маргаритой снова закружились в своей фантасмогории…

***

Андрей елозил в кресле самолета, не мог успокоиться.

Даже стюардессы, всегда угождающие ему, в этот раз старались проскользнуть побыстрее мимо.

Ну вот, наконец и Москва. Минуты до приземления кажутся часами.

Жданов сорвался с кресла и, расталкивая пассажиров приготовившихся к выходу из самолета, первым выскочил на трап. Семимильными прыжками проскочил эскалатор… пробежал по зеленому коридору…

Какое счастье, что он оставил чемодан в Лондоне — не нужно ждать прибытия багажа!

Рванул в зал ожидания. Сразу почувствовал… а через секунду и увидел ЕЁ…

Катя стояла, спрятавшись за колонной, в стороне от основной массы встречающих.

Она пыталась высмотреть Андрея в толпе, вывалившейся из зоны прибытия.

Он подбежал, молча обнял со всей силы и, не дав вымолвить ни слова, все также молча потащил девушку к стоянке такси.

***

Никто из них не заметил Маргариту Рудольфовну и Киру, которые стояли в центре зала, прямо напротив дверей выхода пассажиров в зал ожидания.

***

В такси Андрей еле выдавил из себя адрес и снова схватился за Катину руку. Так и держал, поглаживая её маленькую ладошку, глядя в глаза, и даже не делал никаких попыток поцеловать. «Так и должно быть», — думала она, затаив дыхание, зная, что его глаза ласкают ее в призрачном свете проносящихся мимо уличных фонарей. Андрей не смел оторвать от нее взгляда, как будто боялся, что она — видение, которое может исчезнуть, если он будет недостаточно бдительным.

Когда такси остановилось возле дома Жданова, Катя чувствовала, как пылает от взглядов любимого каждый дюйм ее тела.

Андрей с трудом вставил и повернул ключ в замке. Он даже и не подумал включить свет в коридоре, и, как только дверь захлопнулась за его спиной, обнял Катю и накрыл ее губы своими.

Невероятное чувство узнавания потрясло девушку. Как она могла думать, что их чувства безвозвратно ушли в прошлое. Нет, они возродились, возродились, чтобы здесь и сейчас запылать с новой силой!

Катя мысленно перенеслась в гостиницу, где впервые познала незабываемое счастье.

Руки Андрея обнимали ее, и каждое прикосновение его губ, его тело, его запах были невыносимо родными и знакомыми. И Катя почувствовала, что весь прошедший без любимого год был лишь прологом к этому моменту, к этому воссоединению.

Как могла она отказываться от этой любви, от главного в своей жизни? Больше она никогда-никогда не допустит повторения их взаимного страдания! Она не позволит глупым обидам затмить свой разум и позволит говорить только сердцам!

С легким всхлипом Катя обвила руками шею Андрея и прижалась к нему плотнее. Его тело напряглось, поцелуи стали более жадными, ищущими.

— Не здесь, — простонал Андрей, с трудом взяв себя в руки, — не хочу ничего делать здесь — стоя и в одежде!

Катя засмущалась, нашла в себе силы оторваться от любимого и судорожно начала теребить пуговку на его пиджаке.

Туман желания застилал глаза, но Андрей почувствовал её отстраненность и внезапное охлаждение. «Нет! Только не это! Что опять я сделал не так? Отпустить сейчас я её все равно не смогу!»

— Ласковая моя, родная, иди сюда! — решившись, Андрей прижал ее к себе, расставив ноги так, чтобы она могла как можно теснее прильнуть к нему, — Ты считаешь, в таком состоянии я смогу остановиться? — притворно сердито осведомился он, — Да мы с тобой сейчас… поставим рекорд скорости!

Схватив девушку в охапку, он понес ее на диван. Пока шел, сорвал с неё пальто, избавился от своих пиджака и рубашки, но, когда его пальцы взялись за пряжку ремня, Катя остановила его.

— Позволь мне, — сказала она, встав на колени, и расстегнула ему пряжку ремня и молнию на брюках.

Андрей пока срывал платье с её плеч.

Когда Катя дотронулась до его обнаженной плоти, судорожно вздохнул и опрокинул ее на кровать.

— Извини, — пробормотал он, скользнув рукой ей под подол и поглаживая внутреннюю поверхность бедер. И тут она пожалела, что на ней колготки, а не чулки, но его пальцы уже добрались до талии.

— Разреши, я… — невнятно пробормотал он, стаскивая с нее сразу и колготки и трусики, — Прости… — И он одним резким движением овладел ею. Она застонала и подалась ему навстречу.

Все кончилось очень быстро, как он и обещал, но Катя пришла в такое возбуждение, что, когда он извергнул в нее свое горячее семя, она хрипло вскрикнула от восторга. Ее тело дрожало, дыхание было прерывистым, и она вдруг ощутила, что их сердца бьются в унисон.

— Прости, — снова сказал он, а она, подняв руку, нежно погладила его разгоряченное лицо.

— За что? — прошептала она. И затем, зная ответ, но желая, чтобы он сам его произнес, добавила: — Разве это не было хорошо?

Андрей приподнялся на локте, чтобы взглянуть на нее.

— Для меня? — переспросил он, — О да! Но я хотел сделать все правильно.

— Правильно… — повторила Катя, — Но я думала…

— Ты думала? — эхом отозвался Андрей, насмешливо глядя на нее, — Хотелось бы мне знать, что ты думала! Опять что-то напридумывала себе, глупышка?

— А что такое правильно? — смущаясь, все же решила уточнить Катя.

— Теперь я понимаю, что для нас ВСЁ! ВСЁ ПРАВИЛЬНО! Всё так и должно быть!

Ты хоть понимаешь, что возродила меня к жизни? Что я так обезумел от страсти, что не мог дождаться, пока ты разденешься?

Катя усмехнулась.

— Ну… что-то вроде этого… никогда бы не поверила, что на этой маленькой тахте можно получить такое огромное удовольствие… — сказала она, сама удивившись появившемуся в голосе игривому тону опытной женщины, и неуверенно взглянула на Андрея.

Он, увидев, что ее глаза настороженно потемнели, и, почувствовав, что её тело напряглось в ожидании ответа, добавил:

— Да! Это было потрясающе! Но я иного и не ожидал. Когда мужчина любит женщину так, как я люблю тебя, иначе быть не может.

Лицо Кати прояснилось как по мановению волшебной палочки.

— Ты так думаешь? — исчезла неуверенность и скованность.

— Да, именно так, — сказал Андрей, отметая малейшие её сомнения.

Он повернулся на бок и снял с нее трусики и колготки, остававшиеся на уровне лодыжек, избавился от них. Разобрался с остатками одежды, что смоталась у нее вокруг талии.

— А теперь, когда ты такая хорошенькая и голенькая, я тебе это докажу еще раз, — добавил он, прижимаясь лицом к ее вздрагивающему животу, — Согласна? Но я все же хочу принять душ с дороги и дойти до спальни.

Катя была более чем согласна, и он блестяще доказал ей это.

Андрей был, бесконечно изобретателен. Его руки, его губы, его язык заставляли ее познать всю силу собственной чувственности. Она никогда не подозревала, что у нее на теле так много эрогенных зон, и вскоре потеряла счет его прикосновениям, ласкающим и возбуждающим ее.

Андрей покрывал поцелуями каждый дюйм ее тела — шею, плечи, грудь, нежный изгиб бедер. Он целовал даже запястья, лодыжки, и изумительно чувствительную кожу под коленками.

Затем он заставил ее сесть на него верхом, и тогда она почувствовала, что он вошел в нее весь, до отказа. Он показал ей, как надо двигаться в такт с ним, и она навсегда запомнила собственный образ — всадница, скачущая с запрокинутой от восторга головой, верхом на его бешено вздымающемся теле.

Он любил ее, пока она полностью не раскрепостилась. Ее ногти вцепились ему в плечи, и она позволила потоку наслаждения унести себя туда, где она еще никогда не бывала. Головокружительное чувство завершения застало ее плывущей в пространстве почти без сознания…

Следующая * Предыдущая

Следующая * Предыдущая

Считаем дни до встречи

***

Андрей совершенно не мог сосредоточиться на переговорах. Он сидел в зале заседаний, уставившись в окно, и своим отрешенным видом вызывал недоумение партнеров по бизнесу. Павел Олегович как мог отвлекал беседу на себя, но, в конце концов, даже его сдержанность и холодность не выдержали:

— Андрей, сосредоточься! Вникни в суть проблемы, ведь тебе придется работать с этими договорами в Москве!

Катя тоже переживала целую гамму эмоций, сходила с ума от невозможности приблизить время прилета любимого и прибывала в состоянии отрешенности и апатии в ожидании его звонка.

Они не перезванивались в течение дня, стараясь к вечеру закончить все недоделанные дела и решить все открытые вопросы — функционировали на автомате.

Они готовили, очищали нетто-пространство вокруг себя и своего мира, пространство, где не было место никому и ничему, кроме них двоих и их чувств.

И только в десять часов вечера Андрей и Катя возвращались к жизни. К жизни для друг друга.

Их  телефонные разговоры стали для обоих единственным проблеском радости в дни, растянувшиеся как потерявшая эластичность резина, в дни ожидания встречи.

Говорили обо всем. Рассказывали друг другу о времени, проведенном в разлуке.

Даже постарались «покопаться» в прошлом… Но оказалось, что страдания, время и любовь пройдясь по ним, как катком по горячему асфальту, смяли и не оставили боли и обид.

Катя сама от себя не ожидала такого мощного эмоционального отклика на — всего лишь — телефонную близость Андрея. Осознание и окончательное принятие любви Андрея вызвали к жизни целый фонтан чувств, образов и желаний. Катерина жила только ожиданием. Ожиданием Андрея. Другому просто не было места в эти, оставшиеся до его приезда дни.

***

Андрей пробыл в Лондоне еще три дня.

За это время Катя договорилась с Юлианной о надомной работе и даже взяла для изучения документацию по нескольким проектам Виноградовой.

Она вполне освоилась в своем новом доме — уже успела привязаться к уютной гостинной и, главное к спальне, где по всему периметру были установлены стеллажи с книгами. В этом доме становилось теплее на душе — в своей Петербургской квартирке девушка не чувствовала ничего подобного. Кате казалось, что здесь в каждом уголке ощущается такой близкий ей академический дух. Сердечность, отзывчивость и неповторимая индивидуальность бывших хозяев давали о себе знать, словно наяву, — и это успокаивало и скрашивало её вынужденное одиночество.

И, конечно были сказки… Сказки, которые они теперь читали вместе.

Считаем дни до встречи. День первый.

Про молодого рака

Один молодой рак подумал как‑то: «Почему все мои сородичи ходят одинаково — все пятятся назад? А я вот возьму и научусь ходить наоборот — вперед. Как лягушка, например. И пусть у меня отвалится хвост, если я не добьюсь своего!».

— Да, так и было! Доказать хотел, ты же знаешь. И ничего смешного! И перестань хихикать в трубку!

— Андрюш, ну уж как лягушка ты не ходил никогда! Скорее как павлин…

— Издеваешься? А кто павлину перышки чистил, забыла? Ведь ты сама мне их и чистила!

— Ах, так вот зачем ты меня на работу взял! Хотя… нет, нет и нет… Модельки твои тебе перышки чистили, вот кто! А я — скорее клетку от грязи и, иногда пушинку-другую с пола подбирала.

— А ведь пуховые подушечки мягче перьевых. Помнишь, ну те, с лавандой для спокойного сна… И я тебя совсем не для этого на работу взял… Это ты меня взяла, причем сразу и даже не знаю чем… Я как твои косички-очочки в дверной щелке увидел — так и пропал… Честно-честно!

А модельки… ведь ты до сих пор ревнуешь меня, солнце?! М-м-м… мне это нравиться, ну-у-у поревнуй ещ-е-е… Девочка моя, любимая! Ты же знаешь… — Я ТВОЙ, а ТЫ…

— я…ТВОЯ, я ВСЯ ТВОЯ и ТОЛЬКО твоя! А ТЫ МОЙ!!! Слышишь?

-…

— Андрюш?.. Ты где?

— Я купаюсь, нет утопаю в блаженстве!.. Уже весь там! Во-о-от!

Стал рак тренироваться среди камней в родном ручье. Поначалу это стоило ему огромного труда. Он все время на что‑нибудь натыкался, ударялся панцирем, цеплялся одной клешней за другую. Но постепенно дела у него пошли лучше, потому что ведь всему на свете можно научиться, стоит только захотеть.

— Знаешь, ты ведь заставила меня посмотреть на вещи иначе. Я действительно перестал фантазировать и начал ответственно относиться к работе. И президентство перестало быть для меня целью и средством доказать свое превосходство перед Сашкой.

— Я знаю, Андрюш, знаю. Я ведь видела, как ты переживаешь каждую неудачу, каждый промах. Как пытаешься найти решение и способы выхода из кризиса.

— Ты так помогла мне тогда, родная моя! Когда мы просиживали над нашим Антикризисным планом, я многому научился. Я поверил, что смогу стать хорошим президентом.

— Ты им и был, тебе только опыта немного не хватало. Но ты быстро учился.

— А тебе, малышка, хватало? Головы трезвой мне не хватало — вот чего! Но у меня была моя умничка!

— Ну, хватит льстить, а то к-а-а-а-к загоржусь!

— Ты?! Не верю! Ты у меня нежная, хрупкая, скромненькая и самая любимая!

— Ну… вот… совсем засмущал! Сказку читать будешь?

— Щечки покраснели? Ну почему я не рядом!!! Читаю… читаю…

Когда рак почувствовал уверенность в себе, он явился к родным и сказал:

— Вот посмотрите! — И горделиво прошелся перед ними, но не пятясь, как все раки, назад, а двигаясь вперед.

— Сын мой! — заплакала мать, — Разве я не учила тебя уму‑разуму?! Опомнись, милый! Ходи ты, родной, как все нормальные раки ходят!

А братья только хихикали. Отец же сурово посмотрел на молодого рака и сказал:

— Хватит! Хочешь жить вместе с нами, ходи, как ходят все нормальные раки. А если ты сам себе голова, то иди отсюда и не возвращайся: ручей большой, места всем хватит.

— Представляю как тебе досталось от мамы, бедненький мой!

— От мамы еще ничего. Отец вообще говорить со мной не хотел. Но потом ты вернулась и все исправила, моя фея!

Храбрый рак очень любил родных, но он был слишком уверен в своей правоте, и сомнений у него не было. Он обнял мать, попрощался с отцом и братьями и отправился в дальние края — на другой конец ручья.

Лягушки, что собрались посплетничать на большом листе кувшинки, увидев, как необычно движется молодой рак, были поражены и принялись оживленно обсуждать это событие:

— Боже! Ну и дела творятся на белом свете! Стоит посмотреть на этого рака — и страшно подумать, что станет с человечеством! — сказала одна лягушка.

— Да, ни капли уважения к старым традициям! — согласилась другая.

— Ох! Ох! — вздохнула третья.

Но молодой рак не стал обращать на них внимания и пошел дальше.

— Знаешь, я рад, что отец не дал мне уехать. Я бы так и сбежал бы, как мальчишка, от проблем. А от проблем прятаться нельзя. Их решать нужно… Я сейчас это точно знаю!

— И я знаю… Знаешь как много я поняла за эти месяцы, дни, часы, минуты, секунды…

— Ну вот, экономист проснулся! Пересчет я тебе доверяю — ведь лучше все равно никто, даже Зорькин твой, не сделает!

— А вот как раз Колька считает лучше и быстрее!

— Он не только считает, но даже такую как Клочкова научить простым арифметическим действиям смог! Викуся теперь четко знает, что влево от нуля минус, а в него попасть нельзя — с довольствия будет снята, да еще со штрафными санкциями!

— Да-а-а, кто-бы подумал, что в Зорькине еще и Макаренко пропадает!

— Так, до конца сказки добираться будем?

— Бум-бум-бум…

Вдруг он услышал, что кто‑то зовет его. Он оглянулся и увидел старого, большого и очень грустного рака, который жил под камнем совершенным отшельником.

— Добрый день! — приветствовал его молодой рак. Старый рак долго смотрел на него, а потом сказал:

— Ты думаешь, что совершаешь геройский подвиг? Я тоже в молодости хотел научить всех раков двигаться вперед. И вот что стало со мной в результате: живу в одиночестве, и люди скорее прикусят себе язык, чем заговорят со мной. Послушай меня, пока не поздно, — успокойся и делай все, как все люди, увидишь, ты еще поблагодаришь меня за этот совет.

Молодой рак не знал, что ответить, и промолчал. Но про себя подумал: «А все‑таки прав я!» Он попрощался со старым отшельником и упрямо пошел своей дорогой.

Далеко ли он уйдет? Найдет ли он свое счастье? Изменит ли он что‑нибудь в жизни? Мы не знаем этого, потому что он пока еще мужественно и решительно идет своей дорогой. Мы можем только пожелать ему от всего сердца: доброго пути!

— Андрюш, а мы как идем? Как все или своем дорогой?

— Мы друг к другу идем, любимая моя девочка! ДРУГ к ДРУГУ!!! Потому-что Я для ТЕБЯ, а ТЫ…

— … для ТЕБЯ, любимый.

И сердце взыграло, оба испытали сильное и неожиданное чувство радости, ликования, необъяснимое волнение.

— Ты чувствуешь, Кать? — прошептал с придыхом Андрей.

— Да, Андрюша, да… — послышалось в ответ.

Следующая * Предыдущая

Следующая * Предыдущая

Звонок девятый

Андрей выскочил из оффиса партнеров как ошпаренный.

На часах уже было без десяти десять… Домой он не успевал, а мобильника, как нарочно, хватило бы на пятиминутный разговор…

«Сам виноват — позволил разыграться дурацкой фантазии и подозрениям. Не мог сосредоточиться на деле, не слышал ни черта из сказанного — вот и приходилось переспрашивать, уточнять по нескольку раз. Затянул беседу! Хорошо, что партнеры терпеливыми оказались, да и отец к концу не выдержал — взял все в свои руки.»

Увидел на Пикадилли красную телефонную будку. Такую, как когда-то в Москве… как когда-то в детстве. Захотелось поделиться с Катенькой этой ностальгией по веселым застольям, по стоянию в телефонных будках. Захотелось просто согреться теплыми воспоминаниями о беззаботном детстве.

Катя ответила после первого же звонка. Легкие наполнились воздухом, сразу задышалось легче.

Андрей побоялся обидеть свою девочку подозрениями, терзавшими его с утра. Да и не ответила бы она, ведь обет молчания еще не был снят…

— Катенька! — выдохнул с облегчением в трубку, — А я сегодня домой доехать не успел. Только с переговоров вышел. Во-о-от…

Зато какое местечко для звонка нашел — знаменитую лондонскую красную телефонную будку на Пикадилли. Как тебе, нравится?

В Москве таких телефонных будок уже и нет… у нас все таксофоны какие-то серые, унылые и без дверей. Если бы ты сейчас была рядом со мной… И пусть нам бы встретился даже такой таксофон. Мы зашли бы под его козырек, я спрятал бы тебя от ветра и мы могли бы представить что перенеслись в Лондон… на Пикадилли… в чудесную красную телефонную будку.

Давай, Катюш, пофантазируем. Забудь, что ты сидишь в мягком кресле, закутавшись в теплый плед.

Катя улыбнулась, встала со скамьи, подошла под козырек таксофона, прижалась лбом к холодному аппарату и закрыла глаза.

«Мы не только понимаем друг друга без слов, но и чувствуем одинаково, мой президент. Прямо мистика какая-то!»

А Андрей продолжал:

— Представь, что мы стоим в лондонской телефонной будке, прижавшись друг к другу. Я ведь такой большой, что еле сам сюда уместился. Но для тебя, девочка, я всегда найду местечко. Ведь ты такая маленькая, мой воробышек. Вечный лондонский дождь барабанит по стеклу, а нам совсем не холодно и не зябко… Мы делимся друг с другом своим теплом, правда?.. Вот так… хорошо… тепло и уютно. Ты просунула ручки мне под пиджак и зарылась носиком в шею… М-м-м-м… как приятно! Мы как будто одни на всем белом свете и нам никто не нужен сейчас… правда, родная? — он спохватился, — Ой, чего это я?! Совсем расфантазировался.

Почему‑то именно эти, произнесенные Андреем фразы вызвали у девушки целую лавину чувств. Казалось, он затронул внутри нее нечто, чему нельзя давать воли и что Катя прятала даже от себя.

«Змей!»

Своими фантазиями он незаметно обошел все возводимые ею защитные сооружения, умело лишил Катю воли и разжег огонь желания. Этот опытный ДонЖуан намеренно и расчетливо будил в ней чувственные восторги, к которым, начавшая только-только раскрываться как женщина, Катя Пушкарева в их прошлой истории не успела привыкнуть, которые не умела «распробовать».

Катя думала обо всем, но не злилась. Она улыбалась и ей это нравилось!

«Змей! Змей искуситель! Ты еще не знаешь… но моё падение состоялось вновь —  я опять принадлежу тебе! Я не мыслю жизни вдали от тебя!

Нет, Андрюша! Помечтай еще немного помечтай обо мне безнадежно, помучайся, сознавая, что без ума от женщины, которой дела до тебя нет!

Ну как же нет, если ты сама ему позвонила. А сейчас… сейчас, так вообще, готова просиживать на улице в темноте возле таксофона в ожидании его звонка? Себя-то обманывать не нужно! Есть, есть дело!»

И не удается сдержать счастливой улыбки, и не удается вновь надеть маску бездушия. Ведь сердце рвется к нему.

«Я так скучаю по тебе, любовь моя. Приезжай скорее — и я заговорю с тобой, я разорву это затянувшееся молчание, клянусь!»

А Андрей продолжал завораживать Катю своим бархатным голосом:

— Домой торопиться мне сейчас ни к чему. А ты ведь еще не бывала в Лондоне.

Давай я проведу тебя по Пикадилли.

Пикадилли — это такой маленький шок для неподготовленного человека. Огромное количество народа, просто толпы, много-много двухэтажных автобусов, здания с постоянно мелькающей световой рекламой. А посреди всего этого шума, гама, толчеи статуя. Знаешь называется эта статуя? Ангел христианского милосердия — agape.

Я тут подслушал одного экскурсовода, и, когда я только услышал это название, подумал о тебе.

Ты была моим ангелом. Моим ангелом с трогательными косичкамим и таким открытым взглядом, что вызывала у меня постоянное желание защитить и оградить тебя от всех недоброжелателей и от всего плохого. Прости, что не всегда получалось. Верь, так было. Было еще до того, как я понял ЧТО это за чувство… И я, который так ценил и хотел защитить… я оказался тем, кто нанес тебе такую обиду!!! Прости, прости, родная! Иногда в желании защитить, в таком сильном желании защитить мы раним больнее всех… Такое бывает, моя родная! Пойми и прости!

«Ты прав, Андрюша, близкие ранят больнее. Но ведь и я нанесла тебе, как оказалось, незаживающие раны. Сейчас, после месяцев страданий и самоистязания я поняла, что мы должны быть вместе — иначе нам не выжить!»

Сердце сжало обручем от боли, прозвучавшей в голосе Андрея — и Катя почти сломалась, почти заговорила.

Вдруг откуда-то из темноты выскочил Зорькин и тяжело присел на край скамьи.

«Устал, Колька! С такой скоростью нарезать круги вокруг меня — скоро на соревнования по спортивной ходьбе можно будет его посылать. Устал он. Работает один, за себя и за Андрея, бедненький. Я-то знаю, что такое одному, даже несколько дней, тянуть на себе «ЗимаЛетто».»

Мысли приняли другое направление и желание заговорить, да еще при Коле, пропало.

— Кх-м-м… Так что я говорил про статую?.. А, да… Ангел христианского милосердия — agape. Оказалось, что название это было дано для защиты репутации Шефтсбери, где была первоначально установлена скульптура. По-гречески agape — пусть и туманная, но менее пикантная альтернатива настоящего перевода этого слова. А на деле, статуя изображает Антэроса и олицетворяет «зрелую и обдуманную любовь, в противоположность Эросу — легкомысленному и ветреному тирану». Антэрос был младшим братом-близнецом Эроса. Из-за лука и наготы, все дружно решили, что это Эрос (известный в Древнем Риме как Купидон), греческий бог любви. Вот эта версия и получила наибольшую популярность.

— Зрелая и обдуманная любовь… Это моя любовь к тебе, моя любимая, самая родная и близкая девочка!

— Так и стоит эта статуя нескольких имен. С именем, устраивающем ханжество и слабость, и с именем настоящим, правдивым… Стоит такая отличная от всего, что наполнило сегодня Пикадилли, такая чуждая всему, что здесь происходит… А у её подножья сидят влюбленные, отдыхают уставшие туристы. На неё садятся птицы. Вот такой уголок спокойствия на этом неспокойном, сошедшем с ума, кусочке земли…

— Ты пришла в компанию, как подарок небес. Я сразу понял, что ты — особенная, не похожая на всех, ты не вписывалась в привычные рамки нашей компании. Не потерялась на фоне постоянной толчеи и мелькания по коридорам моделей-однодневок. Не унижалась до перешептываний в коридорах, зависти, скандалов и, уж конечно, не участвовала в постоянном марафоне соперничества всех со всеми. Даже подружки из Женсовета не могли добиться от тебя всей информации.

Как мне не хватает твоей открытости МНЕ, твоей детской наивности ДЛЯ МЕНЯ, твоих широко раскрытых глазок и твоей любви! Знай и помни всегда — ТЫ МОЯ!! МОЯ ВСЕГДА! Даже когда сама себе не хочешь признаться в этом! Как мне не хватает тебя, моя Катенька, Катюша!

Катю накрыла такая волна теплоты и любви, она будто нахлынула из ниоткуда, но девушка точно знала — это Андрей посылает ей свои чувства. И она всей душой ответила ему.

«Я ТВОЯ, ТВОЯ, любимый, родной, самый МОЙ! Я на пути к тебе! Я совсм рядом!»

Андрей почувствовал движение воздуха у лица — мимо на немыслимой скорости промчался автобус.

— Ну вот, экскурсовод сбился с мысли.

Ведь я должен тебе сказку! Знаешь, я как знал, что домой сегодня вовремя не попаду. Нашел такую коротенькую… Но, зато, выучил её наизусть!

Кать, ну хоть похвали меня за усилия?..

Катя, как послушная девочка, проговорила про себя «Андрюша, какой ты молодец! Вот видишь, когда хочешь, ты все умеешь!»

— Спасибо, Катюш, я очень старался!

Катя даже испугалась. «Неужели я сказала это вслух»

— Я не ошибся? Ты ведь похвалила? Точно, похвалила, я чувствую! Я тебя, Катенька, всем сердцем и душой чувствую. Во-о-от…

Звонок девятый. Часть вторая.

— А сказка моя сегодняшняя ко двору… нет, скорее, к площади пришлась. Ведь площадь Пикадилли — это такой маленький кружок с несколькими улицами, идущими от него в разные стороны. И хоть регулировщики на местах, автобусы как сумасшедшие гоняют. Носятся по малюсенькому пятачку площади на невероятных, ну просто запредельных скоростях. Наверное представляют все себя Шумахерами на гоночном треке. (Михаэ́ль Шума́хер, Германия — гонщик Формулы-1, семикратный чемпион мира)

Здесь все водители просто ненормальные! А движение то правостороннее… Потому я не очень люблю на машине здесь ездить — такси надежнее.

Но вернемся к нашим баранам, то есть слонам, то есть автобусам… Они такие красные и внушительные и совсем не шумные, Кать. Стоишь вот так на остановке или просто на переходе, и… вдруг такое чудо красное тихонечко так подъезжает  — вынос мозга какой-то! Меня это появление всегда пугает, аж вздрагиваю от неожиданности! — Андрей сделал попытку разговорить Катю и снова обратился к ней, — Опять унесло меня в сторону. Точно, Жданову срочно требуется помощь регулировщика. Где ты, мой регулировщик милый, а-у-у!

Голубой светофор

Однажды со светофором, который висит на соборной площади в Милане, произошло что-то странное: все огни его вдруг окрасились голубым цветом, и люди не знали, что делать — переходить улицу или не переходить? Идти или стоять?

Все глаза светофора излучали голубой свет — во все стороны только

голубой свет. Таким голубым никогда не было даже небо над Миланом.

— Так и твоя любовь озарила мою жизнь. Я чувствовал твое тепло, твой свет озарял мне путь. И я знал, просто знал — маленькое солнышко, что поселилось в каморке, не даст пропасть, всегда согреет и придаст силы. Да, не спорь, почти сразу стала моим тайным солнышком. Меня даже к окну не так тянуло. Стоило посмотреть на дверь каморки, увидеть отблеск твоей настольной лампы — и сразу становилось спокойно и радостно на душе. Стоило только позвать… стоило только протянуть руку, и ты всегда выходила из своего убежища, чтобы осветить все вокруг своей светлой улыбкой, чтобы протянуть руку в ответ.

Пешеходы недоумевали — как быть? Автомобилисты яростно сигналили,мотоциклисты громко рычали своими мотоциклами, а самые важные и толстые прохожие сердито кричали светофору:

— Вы что, не знаете, кто я такой?!

— Я всегда тепло относился к тебе, чувствовал что-то, но тогда еще не понимал природу всего того, что со мной происходило. Да и Ромка не очень давал вдуматься по-серьезному — все переводил в шуточки. Катюш, ты на него не обижайся. Он, правда, не со зла… Просто не повзрослел, не прозрел еще. Но мы то с тобой знаем, что и его время придёт. Правда, родная моя умничка?

Остряки обменивались шутками, а шутники — остротами:

— Зеленый цвет? Зелень съели богачи! Им, должно быть, понадобилась лишняя вилла за городом!

— А красный? Он весь ушел на то, чтобы подкрасить рыбок, что плавают в бассейне у фонтана.

— А с желтым знаете что сделали? Чур, только секрет! Его подлили в оливковое масло!

— Я метался, сам себя понять не мог… Удовольствие и умиротворение после наших встреч сменялось муками совести, мол как я могу использовать Катю, такую наивную милую девочку. Муки совести очень быстро уступали место бессильной злости, злости на самого себя, на тебя. Да, малыш, на тебя… Я не понимал почему ты, такая умная девушка, поддаешься такому явному разводу. Но желание душевного покоя, как наркотик, уже сидело во мне, мне вновь и вновь хотелось прижать тебя к груди, поцеловать. Я ничего не мог поделать с собой, хоть злился, хоть ел себя поедом, но без встреч с тобой уже не представлял своей жизни. Ожидание наших встреч, нежелание расстаться с тобой даже на несколько часов, что остались до начала рабочего дня. И непонимание, и ревность, и твоя холодность — все смешалось в какую-то кашу, закрутилось в какую-то необъяснимую зависимость, в не поддающуюся простому пониманию, напоминающую знак бесконечности петлю Мёбиуса.

Наконец появился регулировщик, стал посреди перекрестка и наладил движение. Другой регулировщик подошел к распределительному щиту и отключил светофор, чтобы починить его.

— А потом ты уехала… Вот так, банально, взяла и оборвала все связующие нити…

«Знаю, знаю, что поступила импульсивно. Наверное нужно было все-таки выслушать тебя и по-взрослому разобраться, что же все-таки произошло. Ну вот такая я у тебя — маленькая девочка со взрослыми мозгами. Мозгами, которые адекватно ведут себя только с цифрами. А в остальном, прости, еще совсем телячьи. Мне тоже нужна была поддержка. Понимаешь, милый?! Я потерялась, растерялась тогда. И никто, никто мне понятно не объяснил, что же все-таки произошло. А ведь я ждала, что ты сознаешься и все мне объяснишь. До последней минуточки ждала. Теперь я понимаю. Тебе не было на меня наплевать, тебе просто было стыдно признаться…»

Светофор последний раз сверкнул своими голубыми очами и успел подумать: «Бедняги! А ведь я дал им сигнал: «Путь в небо свободен!» Если б они поняли меня, то все могли бы теперь свободно летать. А может быть, они и поняли, да у них просто не хватило смелости?»

— А ведь в тот, наш последний вечер перед Советом, я уже знал что люблю тебя. И, поверь, самая родная самая дорогая моя девочка, я был готов к разговору с Кирой и с родителями. Поверь мне, поверь!

Я кляну себя всеми проклятиями, что тянул до последнего, что поддался давлению матери и вернулся на заседание. Нужно было схватить тебя и держать крепко-крепко, моя золотая жар-птица. Но как всегда, как и уэтих людей из сказки, не хватило смелости пойти до конца. А когда я все же решился на этот отчаянный шаг, стало поздно. Ложь ядом проникла в кровь, приковала к земле ноги. И сколько усилий я не прикладывал, сколько не махал крыльями, я так и не смог взлететь… за тобой… без тебя.

У-у-уф,.. опять меня понесло в философские дебри. Вот что с человеком делают часы раздумий в одиночестве… — Андрей тяжело повел плечами, стряхивая с себя оцепенение и нахлынувшие воспоминания.

Катя, застывшая от оголивших нервы признаний Андрея, почти прокричала ему в ответ: «Ты ошибаешься, мой дорогой, я тоже не смогла взлетела. Меня тоже прибило к земле тяжестью обид и потоками пролитых слез. Только сейчас, слушая тебя, я начинаю чувствовать легкость в теле. А крылья мы восстановим, вот увидишь — по перышку соберем. И будут эти перышки и пушинки скреплены только добрыми хорошими впечатлениями и воспоминаниями. Просто по неопытности мы, как молодой Икар, подлетели слишком близко к солнцу… И расстаяли крылья. Расстаяли, потому что были скреплены ложью и лицемерием, а это очень ненадежный клей.»

— Я вот стою и смотрю на площадь. Сейчас здесь начинается ночная жизнь, жизнь, подчиняющаяся только своим режиссерам и протекающая по своим законам…

Ведь и я когда-то был активным и, даже одним из ведущих, участником этого действа. А сейчас… здесь, среди этого многолюдья, чувствую себя особенно одиноким. Помнишь, у Вайкуле,

По улице Пикадилли я шел ускоpяя шаг
Когда меня вы любили я делал всё не так…
Я вышел на Пикадилли… ля-ла-ля
Зачем вы меня забыли, зачем вам меня не жаль…

— Ну да, ну немного под мужскую партию переделал, правда поэт из меня еще тот… Так что, извини, что вышло нескладно, Андрей бросил взгляд на площадь, — Кать! Не поверишь! На таком маленьком пятачке и сразу пять, пять красных слонов! И как они здесь уместились?! И на какой скорости, да еще и подрезают друг друга! Умереть не встать! Ненормальные люди какие-то!

Мимо сквера, где сидела Катя с шумом пронеслась машина. Вдруг она резко затормозила. Раздался неприятный скрежет тормозов. Девушка вздрогнула от неожиданности и с шумом выдохнула в трубку.

— Катенька, девочка, ты на улице?! Что случилось?! Что с тобой?! Все в порядке?! — запаниковал Андрей.

Легким не хватало воздуха. Тело трясло крупной дрожью. Жданов метался по кабинке, как лев в клетке. Хотел выскочить из телефонной будки, но не мог оторвать ухо от трубки. На него стали оглядываться прохожие.

От бессилия Андрей закричал во всю мощь своих неслабых легких:

— Катька, ответь немедленно!!! Брось свои игры!!! Я сейчас умру от беспокойства!!!

Он собрал все силы, оперся о кабинку и прижал голову к холодному стеклу.

Катин голос разорвал тишину.

— Андрей, успокойся, все в порядке. Машина на дороге… Я сижу на скамье в сквере…

— Ты точно в порядке?!! Поклянись… Здоровьем родителей поклянись!

— Да, да, клянусь, — Катя подняла руку в знакомом жесте, раскрытой ладошкой наверх, — Я в совершенном порядке. Цела и невредима. И, даже нахожусь далеко-далеко от той машины, метрах в ста, не меньше. Наверное собака или кошка внезапно выскочили на дорогу, вот водитель и затормозил резко. Хорошо, что машину не повело в сторону.

— У-х-х!.. Слава Б-гу!!! Я чуть разрыв сердца не получил!

От перенесенного стресса оба даже не отдавали себе отчет, что Катя заговорила…

Когда же первый шок прошел, Андрей онемел от осознания уже свершившегося — «Она ответила мне! Это действительно ОНА!»

Теперь пришел Катин черед волноваться:

— Андрюша, ты где?! Ты что трубку вырвал? Андрей! С тобой все в порядке?! А-н-д-р-ей, ответь мне!

Катя не знала, что предпринять. «А вдруг действительно сердце?! Ведь проговорился как-то Колька, что Жданову скорую вызывали и Машка держит нитроглицерин в столе, на всякий случай.»

Единственное, что оставалось девушке — держаться за призрачную нить телефонной связи. Слезы лились по щекам и стекали по скулам и шее за ворот плаща. Она обняла телефон со всей силы и тихонько шептала и шептала в трубку:

— Андрей, Андрюша, Андрюшенька, ты там как? Ответь, не пропадай, слышишь?! Я пропаду без тебя!

— Ну, как тебе говориться с тишиной? — раздался в трубке сдавленный шепот.

— Почему ты так говоришь У тебя действительно сердце схватило? — Катя снова не на шутку разволновалась.

Подавив довольную улыбку, Андрей еле справился с голосом и голосом президента «ЗимаЛетто» выдал:

— Сердце у меня, Екатерина Валерьевна, вашими стараниями, болит уже давно. Почти год. И с этой болью я уже свыкся. А вот стрессы такие не знаю как переживу. Ты что, мне проверку на прочность устроить решила? Заранее предупрежлаю — не стоит! Не стоит так рисковать моими нервами и своим здоровьем! — тут же, взяв быка за рога, приступил к допросу с пристрастием — И что, интересно знать, ты делаешь одна на улице в двенадцатом часу ночи? И что за номер телефона ты мне дала? Неужели таксофон? Быть не может! Партизанка-шифровальщица!

Катя хихикнула в трубку:

— Вот и Колька так сказал. Как же вы здорово сработались — в одном направлении мыслите! И потом, сам же просил зайти с тобой в телефонную будку. Вот я и зашла… Ты разве меня рядом с собой не обнаружил?

Андрей опять перешел на начальственные нотки:

— Та-а-а-к! Живо домой! Холодно, ты простудишься. Лечи тебя потом, — заворчал тоном доброго дядюшки.

Катя почувствовала, как тепло от его родного голоса разливается по всему телу и заныла в трубку, не желая расставаться:

— Но ведь сказка сегодня совсем коротенькая была…

Андрей был непреклонен.

— А экскурсия? А стресс, который тысячи сказок стоит по количеству высосанной энергии. Вот, до сих пор ноги трясуться, — позволил и себе пожаловаться, — Ведь тебя рядом нет, чтобы пожалеть и подставить плечико.

— Бедный, Андрюша…

— Д-а-а.. еще пару таких встрясок и будешь причитать бедный Йорик… — Андрей и сам не хотел так быстро расставаться, — Хорошо, договорились. Скинь мне свой домашний номер телефона СМС-кой. Я ловлю такси, еду домой. Ты ТОЖЕ идешь домой!!! И через час я звоню на твой домашний номер пожелать «Спокойной ночи».

«Ну вот, еще и сдаться толком не успела, а он уже командует!» — с блаженной улыбкой подумала Катя, встала со скамейки и потянулась руками к небу. Потянулась так, что косточки захрустели: «Лед тронулся, господа… Лед затрещал!»

Восторг и свобода!! Необычайное чувство полета и невообразимая легкость охватили все тело. Теперь можно и вздохнуть полной грудью и расправить плечи и начавшие отрастать крылья. И улыбнуться… Улыбнуться самой настоящей неприклеенной, а искренней улыбкой!

***

— Ты уже дома? Никто по дороге не приставал?

— А ты?

— Что я?! — не понял Андрей, — Катерина! Не отвечай мне вопросом на вопрос!

— Да, я уже дома, никто не приставал. Иван Васильевич занял своё законное место!

— Кто это, Иван Васильевич? Кот, что ли?

— Нет, это мой секретарь… Ты с ним, кажется утром успел пообщаться.

— Кто, кто? Вот тот пропитый мужик у тебя в секретарях?!

— Нет, он сам у себя в секретарях, а у меня по-совместительству… Он мне таксомат вместе со своими услугами в аренду предоставил.

— Кать, ты что, издеваешься… или шутишь так? Давай, завязывай с шутками, опасными для моего здоровья. Я ведь, пока тебя не было, все своё чувство юмора растерял.

— Договорились, Андрей.

— Вот и ладненько… А теперь ванну погорячей, чтобы весь холод из косточек прогнать и в постельку. Спокойной ночи, девочка моя!

— И тебе спокойной. Не нервничай по пустякам. Все будет хорошо. Я тебе обещаю!

— Все у НАС будет хорошо, Катюша!

Следующая * Предыдущая

Следующая * Предыдущая

Звонок восьмой

Андрей был счастлив. Нет! Он был окрылен. Нет… он и сам никак не мог подобрать определения своему состоянию. Он никак не ожидал ТАКОГО подарка судьбы!

День обещал стать тоскливым без Катиного звонка.

Андрей с утра начал успокаивать сам себя: «Ничего, ничего… вот приеду — и Катюша позвонит, обязательно позвонит! Не сможет не позвонить! А я в эти одинокие лондонские вечера подберу такие сказки, что её молчание станет бессмысленным. Она обязательно заговорит со мной. Ну сколько можно молчать?! Ничего,.. все будет хорошо. Надежду терять — последнее дело! Точно! Надежду не теряем! Собираем бусины на нитку и верим, что это будет самое прекрасное ожерелье! И скоро оно украсит шейку самой прекрасной и желанной женщины на свете.»

Зорькин позвонил на мобильный, когда Андрей выходил из здания аэропорта и собирался по дороге домой отметиться в лондонском оффисе отца. ФинДир промямлил что-то про факс, настаивал, на том, что Жданов должен принять его лично. Большего от Николая добиться не удалось… А, когда Андрей вытащил еще теплый кусочек бумаги из факсимилии, необходимость в объяснениях отпала сама собой.

«Катенька, ты подала знак!!! Я снова живу, снова дышу! И Зорькин, шельмец, тоже «в деле». Да, маленькая моя, ты не изменяешь себе! Вот приеду в Москву, спущу шкуру с твоего гениального друга. Выбью твой адрес у этого доморощенного Зоя Космодемьянского! И не посмотрю, что он стал мне единственным единомышленником, опорой и почти другом.»

Даже отец, уже смирившийся с постоянным подавленным состоянием сына — лишь бы на деле это не отражалось, удивился такому энтузиазму. Давно в глазах сына Павел Олегович не видел такого блеска, потому позволил себе лишь краткое замечание:

— А ты не испугаешь партнеров таким напором?

Применив все свое умение убеждать и позаимствовав несколько приемов убеждения из Катиного арсенала, Андрей успешно и по-деловому провел переговоры. Результатами и партнеры, и Павел Олегович, и он сам остались очень довольны. «Ты моя группа поддержки, малышка родная! Я тебя не подвел!»

Переговоры закончились относительно рано. По дороге домой, успели вкратце обсудить результаты — и в девять часов Ждановы уже открывали дверь своей лондонской квартиры.

Хорошо, что мать осталась в Москве. Никто не будет вламываться в его комнату и донимать разговорами о бедной Кирочке, которая ждет и надеется. Отец любопытством не страдает и в его личные дела не вмешивается. Так что можно спокойно оккупировать телефон — и в спальню!

— Па, я пойду отдыхать. Только сделаю пару звонков — и в койку… — Андрей бегом поднялся по лестнице на второй этаж, влетел в свою комнату и закрыл дверь.

Павел Олегович вскинул бровь. Уже почти год он не видел сына в таком приподнятом настроении.

— Здравствуй, Катенька! Спасибо, спасибо, родная моя, за записочку! Знаешь, я твои циферки ни с какими другими не спутаю — и троечку такую кругленькую и двоечку с хвостиком-волной, как в первом классе в прописи писалась. Ведь это такой подарок — возможность позвонить тебе, рассказать тебе, поделиться с тобой тем, что произошло за день. Ты мой самый внимательный, самый понимающий слушатель. Была, есть и, надеюсь, будешь еще очень-очень долго… всю нашу жизнь?.. А книжку со сказками я с собой в Лондон привез. Так… на всякий случай. И время в самолете быстро пролетело — подбирал самые НАШИ… Даже названия наши вечерним посиделкам придумал. Ну… оригинальностью я никогда особо не отличался, так что… В-о-о-о-т, воспоминания детства… — «Спокойной ночи, малышка» — подойдет? Ты кем хочешь чтобы я был: Хрюшкой, Степашкой или самой тётей Валей? Ну, в платье ты меня уже видела, так что…

«Да, Андрюша, видела. Я помню твое смущение. А я-то как смущалась! Ведь впервые увидела тебя полуодетым и почувствовала нешуточное желание… А потом ты попросил расстегнуть крючок сзади… Хорошо, что ты меня не видел! Я чуть не умерла от вожделения, еле справилась с собой. Так хотелось прижаться к твоей спине и стоять… стоять…», — Катя сидела на скамье и плотно прижимала трубку к уху. Когда давала этот номер не подумала, что возле сквера проходит довольно оживленная трасса, и Андрей может услышать звуки проезжающих машин. Хорошо шнур у трубки оказался длинным, иначе пришлось бы прилипнуть к аппарату.

Где-то в периметре 20-30 метров курсировал в дозоре Зорькин что-то бурча под нос.

***

— Знаешь какую сказку я подобрал для сегодняшнего вечера? Угадаешь — поцелую в носик!

«Что-то я от счастья совсем тормоза отпустил. Эй, Жданов, не увлекайся! Катя может не понять.»

Мимо с грохотом промчался грузовик. Катя сильнее прижала трубку к уху.

«Уф, кажется Андрей ничего не услышал. Пронесло!»

Еще раз мысленно поблагодарила городскую службу за длинный провод и близкое расположение скамьи к телефону-автомату. Вот и в муниципалитете нашлись люди, понимающие…

— Ла-а-дно, решила еще помолчать? Ну, как хочешь… Тогда слушай и не перебивай.

Бриф! Бруф! Браф!

Двое ребятишек мирно играли у себя во дворе. Они придумывали особый язык, чтобы можно было разговаривать только друг с другом и чтоб никто больше не понимал их.

— Бриф, бруф! — сказал первый мальчик.

— Бруф, браф! — ответил другой. И они весело рассмеялись.

— А ведь и у нас был свой язык. Правда, Кать? Мы так легко общались на нем. Так дополняли и понимали друг друга — с полувзгляда, с полуслова. Это было здорово!

Вот, сейчас я должен говорить и вести переговоры по-английски. Вроде владею, вроде все понимаю и все понимают меня… Но не моё это…

Только общаясь с тобой, на нашем особом языке, я чувствовал себя спокойно и надежно. Понимал значение каждого слова, каждого знака. И это было здорово!

На балконе второго этажа сидел старый добрый синьор и читал газету. А в окно напротив него выглядывала старая синьора — синьора так себе: ни плохая, ни хорошая.

— Какие глупые эти ребята! — сказала синьора. Но синьор не согласился с нею.

— Я этого не нахожу, — возразил он.

— Не станете же вы утверждать, будто поняли, что они говорят?! — спросила синьора.

— Отлично понял! Первый мальчик сказал: «Какой сегодня чудесный день!» А другой ответил: «Завтра будет еще лучше!»

Синьора поморщилась, но промолчала, потому что в это время ребята снова заговорили на своем языке.

«Да, мой родной, нас не понимали и не поймут многие. Даже Юлианна, которая знает о нас все, даже Колька — и они скептически отнесятся к возможности нашего воссоединения. Ты готов к такому испытанию? Я знаю, что ты стал сильнее. Но хватит ли этой силы и решимости противостоять большинству? Это единственное, что еще удерживает меня от решающего шага. Ведь я уже не представляю себя без тебя, а тебя без себя.»

И, как бы подхватив Катины мысли, Андрей продолжил:

— Мараски, барабаски, пимпиримоски! — сказал первый мальчик.

— Бруф! — ответил другой. И они снова стали смеяться

— Я слышал, я понял тебя, любимая, ведь ТЫ ВСЯ для МЕНЯ, а Я ВЕСЬ для ТЕБЯ…

И оба почувствовали, как зашлось от нежности сердце — будто теплая волна овеяла.

— Неужели и на этот раз вы будете уверять, что поняли их? — рассердилась старая синьора.

— Конечно! — ответил, улыбаясь, старый добрый синьор, — Первый сказал: «Как хорошо, что мы живем на земле!» А второй ответил: «Мир так чудесен!»

— Неужели он и в самом деле так чудесен?! — удивилась старая синьора.

— Бриф! Бруф! Браф! — ответил ей старый синьор

— Малышка любимая! Я чувствую тебя, я понимаю тебя даже когда ты вот так упорно продолжаешь молчать. Мне кажется, что я даже понимаю причину твоего молчания. Я уверен, что и ты должна, просто обязана чувствовать меня, как я тебя… Я буду терпелив, я подожду сколько нужно, — и, как бы прочитав Катины мысли, ответил на самый главный её вопрос, — Как бы я хотел поддержать тебя, посмотреть тебе в глаза, передать тебе свои силу и веру. Наберись смелости и уверенности в роднике моей любви. Я очистил его от всего камней недоверия, веток и листьев прошлых обид, от налета грязи и слизи, он сейчас чист, как слеза и прозрачен как небо. Поверь, мне хватит сил на двоих, чтобы противостоять всем и всему и защитить нашу любовь!

Всегда найдутся недоброжелатели, но мы окружим себя только друзьями. Ведь главное в нашей жизни — БЫТЬ ВМЕСТЕ, иначе НАС просто НЕТ!

Зорькин стал терять терпение и понемногу сужать кольцо, приближаясь все ближе и ближе.

 «Как хорошо! Андрюша, мне нравится твоя вера в свои силы. Еще немного, и я, пожалуй, рискну и доверюсь тебе. Я чувствую как рубцуются шрамы. Я задышала полной грудью. Приезжай, любимый, и мы снова заговорим на только нам понятном языке.»

Катя легонько поцеловала воздух возле трубки и опустила её на рычаг.

***

Не успели Катя с Колей отойти, на скамью, предварительно подстелив газетку, свалился Иван Васильевич, её законный обладатель и обитатель.

Звонок НЕ девятый

В своей записке Катя не указала в котором часу ей можно звонить.

Наверное, по самой элементарной логике, время осталось неизменным.

НО, получив ТАКОЙ трофей — номер телефона любимой — Андрей не мог сдержаться.

В восемь часов утра, уговаривая сам себя и заранее прощая за нетерпеливость, Жданов уже звонил по указанному номеру.

«Катя точно уже проснулась — с устоявшимися привычками не поспоришь. И что криминального в том, что я хочу сказать своей малышке привет и пожелать хорошего дня?.. Ничего криминального!..»

К телефону долго не подходили. Андрей уже собрался отключиться, как на втором конце провода подняли трубку. На звонок ответил какой-то мужик и, на просьбу позвать Екатерину Пушкареву, хриплым с похмелья голосом грязно выругался.

Весь день Жданов не находил себе места, был сам не свой.

«Кто это может быть? Может надо мной посмеялись? НЕТ! Ведь факс прислал Зорькин, а он баловаться такими вещами не будет. Неужели Мишаня оказался алкашом? Что-то не вериться… Коммуналка?.. — Не вяжется… Не вяжется с Катиным характером проживание с такими типами в одной квартире. Неужели она настолько нуждается? Ведь всегда была альтруисткой-бессеребренницей. Неужели Борьщов достойно не оплачивает её труд. А может она с ним и не работает?»

Вопросы… вопросы… вопросы и предположения терзали Андрею душу.

«О-о-о-х! Катюша! Как же дожить до вечера?!! Только бы голос твой услышать! Даже только дыхание — мне будет достаточно, клянусь! Сил никаких! Получить надежду и сразу осколки?!! Нет! Верить! Верить! Верить!»

Весь энтузиази прошлого дня как смыло бесконечным лондонским дождем. Еле дождался окончания затянувшихся переговоров. Все разговоры действовали ему на нервы. И даже знаменитый тонкий английский юмор партнеров показался затертыми до дыр старыми анекдотами. А про себя как мантру повторял: «Верить! Верить! Верить! И все будет замечательно…» На этом и держался, за это как-то и цеплялся.

Андрей был не в состоянии следить за ходом беседы с партнерами, с трудом понимал их английский — Бриф! Бруф! Браф! «Хм-м-м, сказочным языком заговорил!»

А к концу дня и вовсе предоставил отцу окончательное решение всех вопросов.

Павел Олегович был в замешательстве. Вчера Андрей сиял и лучиться энергией и радостью, а сегодня вновь ушел в себя, в переговорах почти не участвует — слова из него не вытащишь. Что опять приключилось?

Следующая * Предыдущая

Следующая * Предыдущая

Звонок пятый

Вечерние звонки стали наркотиком. Ни Андрей, ни Катя уже не могли представить себе, как они обходились раньше без этих сказок на ночь. Каждый в этой игре выбрал себе роль: Андрей стал рассказчиком, Катя — безмолвным слушателем.

Они очень комфортно чувствовали себя в этом придуманном сказочном мире. Мире, который с каждым комментарием Андрея, начал наполняться знакомыми образами, воспоминаниями и ощущениями. Мире, который разрастаясь и обогащаясь невысказанными вслух ремарками, стал приближать их к настоящей невыдуманной жизни. Каждый следующий звонок все больше и больше наполнялся магнетизмом и пониманием простой истины — Катино молчание не может длиться бесконечно и односторонние повествования Андрея должны вскоре закончиться.

Не может и не сможет существовать в любви вечный МОНОЛОГ! ОН, как никакое другое чувство, требует подпитки надеждой и верой в счастье, ОН обязан стать ДИАЛОГОМ — ведь только так сможет возродиться из руин непонимания и обид их любовь.

— Катюш, я вчера рассказывал тебе, что мой НОС удостоился обсуждения в коридорах «ЗимаЛетто». Вот и сказку подходящую нашел. Раз я сам из кабинета носа не кажу, то хоть его (нос) погулять пошлю…

Как убежал нос

Синьор Гоголь рассказал как‑то историю об одном носе, который катался по Невскому проспекту в коляске и проделывал невероятные вещи.

— Надо же! Прям русский Нострадамус! Мише́ль де Нострда́м, Нострада́мус (1503-1566) — французский астролог, врач, фармацевт и алхимик, знаменитый своими пророчествами И как он предсказал мои шатания по Питеру?! — решился на откровенность Андрей, — Правда я был не в коляске, а в джипе, но сути дела это не меняет.

Такой же нос проказничал однажды в Лавено, на озере Лаго Маджоре.

«Андрей был в Питере… Что он здесь делал? Неужели искал меня?!! — Катя боялась поверить, что это может быть правдой, — Нет, наверное в командировку приезжал!..»

— Ну,.. до совсем невероятных вещей я не дошел… А вот по парапету на набережной прогулялся! Знаешь как здорово! Ощущение полета!

«Ненормальный! А  если бы свалился! Я бы не выжила! Хорошо, что я только сейчас об этом узнала, а то бы оббегала всю набережную! Никогда, слышишь, никогда не пугай меня так! — Сердце неприятно сжалось и Катя судорожно в голос вздохнула… Спохватилась… — Ой, тише, он же мог услышать! Глупая, ну и чего же я боюсь. Ведь Андрей давно догадался, кто ему звонит. Нет, все равно приятно звонить вот так, анонимно. Он вдруг кажется совсем другим, правдивым, открытым… Где ты был ТАКОЙ? Или был? А я, прикрывшись своим упрямством, не увидела, не почувствовала, опять сбежала?»

Андрей, конечно, услышал ЕЁ вздох. Разве мог он пропустить хоть малейший знак! Но виду не подал. Губы растянулись в счастливой улыбке.

«Волнуется, девочка моя. Волнуется за меня, значит питает нежные чувства… А может и любовь еще жива?.. Хорошо, что Катюша сейчас на расстоянии — не выдержал бы! Прижал бы к себе крепко-крепко, мою такую милую сладкую нежную, зацеловал бы до потери сознания!

Вот-вот, Жданов! Вот это и отталкивает Катеньку — твои непредсказуемые порывы! А ведь когда-то, в заплетенно-косичковый период, она с радостью ловила малейшие проявления моей нежности и любви и принимала и понимала любым… Как много потерял… сколько недодал… понимания, заботы, нежности, любви, веры… Ведь не убежала бы… и не бежала бы, если бы была уверена в моих чувствах, в открытости, в честности, в правдивости слов и поступков. А что мешало? Страх оказаться непонятым и даже осмеянным. КЕМ? Не хватило твердости и решительности встать и развязать все ненужные узлы и узелки ставших тяготить отношений. С КЕМ? Боязнь обидеть, задеть… КОГО? Ведь сам говорил, что Кира сильная. А Катя… Катя тоже оказалась сильной. А сильной ли? Нет, хрупкой, ранимой. И как сумела выстоять?! Ведь знал, знал, с каким трудом собрала себя после истории с Денисом!.. Растоптал, разрушил все самое светлой, что случилось в моей пустой жизни. Другие не поймут… Да какое дело до других!!! Я и КАТЮША — вот весь мой мир, вся моя жизнь. А сейчас, без девочки любимой, лучше мне?! — только робот… робот… робот… Ты молодец, Катюша, умела подняться, собралась и показала всем им! А наши растерзанные души мы вылечим, я теперь уверен! Верь мне, любимая!»

Пауза затянулась… Спохватившись, Андрей продолжил:

Однажды утром синьор, который жил напротив причала, встал и пошел в ванную комнату. Он собирался побриться, но, взглянув в зеркало, вдруг закричал не своим голосом:

— На помощь! Спасите! Мой нос!…

На лице у него не было носа. Вместо него осталось ровное, гладкое место. Синьор, в чем был, выбежал на балкон как раз вовремя, чтобы увидеть, что его нос выходит на улицу и быстро направляется к причалу.

— Стой! Стой! — закричал синьор, — Мой нос! Хватайте его! Держите его!

Люди смотрели на балкон и смеялись:

— Нос украли, а лысину забыли?! Нехорошо, ай, как нехорошо!

«Так и ты, Катюша, убежала от меня. Вот уже второй раз…»

Синьору оставалось только одно — выбежать на улицу и пуститься в погоню за беглецом. К лицу он прижимал платок, словно у него был сильный насморк. К сожалению, на причал он примчался, когда паром уже отошел.

«…А я, как и в первый раз, не смог тебя остановить…»

Тогда синьор отважно бросился в воду и поплыл вдогонку за ним. А пассажиры и туристы кричали ему что было мочи:

— Давай! Давай! Жми!

Но паром уже набрал скорость, и у капитана не было ни малейшего желания возвращаться ради какого‑то опоздавшего пассажира.

«…Как и в первый раз, я опоздал всего-на ничего и не застал уже никого… — Андрей ухмыльнулся, — Вот какой каламбур случился. Как и моя жизнь без тебя, Катюша, сплошная неразбериха — сплошной каламбур, что выскакивает ни к селу ни к городу!»

— Подожди следующего парома! — крикнул ему один моряк, — Он ходит каждые полчаса.

«Как и в первый раз, нашлись благожелатели, отговариватели… Рома, мама, Кира… Почему они все никак не поймут меня, вроде близкие люди, вроде должны знать и понимать меня как никто… А, оказывается, только ТЫ, только ТЫ, Катюша, способна по-настоящему понять меня! Но в этот раз я не поддамся, я стал сильным, я уверен, уверен на тысячу тысяч процентов, что мне нужна только ты. Только ТЫ, слышишь? Чувствуешь?!»

Синьор страшно огорчился и направился обратно к берегу, как вдруг увидел, что его нос плывет по озеру на своем плаще.

— Ах вот как?! Значит, ты только притворился, будто хочешь сесть на паром! — закричал синьор.

Нос невозмутимо продолжал смотреть вперед, словно старый морской волк, и даже ухом не повел. Плащ медленно, будто медуза, покачивался на волнах.

— Да куда же ты? — в отчаянии закричал синьор.

Нос не удостоил его ответом, и несчастному синьору пришлось вернуться на берег.

«Да, ты меня понимаешь как никто другой, но и простить и оправдать для себя мои идиотские проступки никак не можешь… Вот и делаешь вид, что равнодушна, что тебе нет до меня никакого дела. Но ты забываешь, любовь моя, что я читал твой дневник. И я понимаю и принимаю все твои колебания. Из-за меня ты так страдала! Нет и не будет мне прощения. Но я все-же жду его от тебя… Наверное я идиот, нет осел… Но я верю — ты ненавидишь меня, потому-что любишь. А любя можно… нет, просто НЕОБХОДИМО простить МЕНЯ и жить дальше… СО МНОЙ!»

Пробравшись сквозь толпу любопытных, он пошел домой. Поднявшись к себе, он заперся, велел служанке никого не пускать к нему, сел перед зеркалом и принялся рассматривать гладкое ровное место, которое осталось у него вместо носа.

«Знай, что я, как и ты, считал дни, часы, минуты, секунды до встречи с тобой в тот длиню-ю-ю-щий командировочный месяц. И сейчас, я считаю, считаю часы моей жизни БЕЗ ТЕБЯ, потерянные нами часы… Ведь если бы ты поверила счастливее меня не было бы человека на Земле! Я ведь ВЕСЬ для тебя! ВСЕГДА для тебя! ВСЁ для тебя! ТОЛЬКО для тебя! Служил бы, оберегал бы, обожал бы… каждую твою частичку, каждый твой вздох!»

А спустя несколько дней один рыбак из Ранко, выбирая свои сети, обнаружил в них беглеца, утонувшего посреди озера, потому что плащ его был слишком дырявым. Рыбак решил отнести нос на базар в Лавено.

«Я тону без тебя, любимый мой! Изо всех сих барахтаюсь, чтобы как-то продержаться над болотом повседневности и не захлебнуться жуткой депрессией. У меня это очень плохо получается, держусь из последних сил. Приди, спаси меня! Ведь гордыня никак не отпустит и тянет камнем на дно… Я ужасно боюсь!.. Боюсь своего неверия, боюсь, что снова предашь. Почти верю тебе, но все равно боюсь! Но в боязни своей знаю, что только ТЫ, только ТЫ, сердце моё, способен на чудо. Потому и не хватаюсь за соломинку, что протягивает мне Миша. Знаю, не спасет меня она. Приди, родной! Приди и протяни руку, вытащи из этой холодной трясины, обними покрепче, согрей! Ведь только в твоих объятиях я чувствую, я дышу полной грудью, я живу!»

— Вот ведь какой рачительный хозяин! Выгоды своей не упустит. Сразу просек, что тут можно хорошо заработать! — Андрей задумался, — Знаешь, Кать, я ведь тоже сейчас ничего просто так не делаю, все досконально проверяю. А раньше, помнишь, всю энергию на ненужную борьбу с Сашенькой тратил, все доказать что-то стремился. Мальчишка! Я повзрослел, Катюш. Честно! Ну, ты и сама, наверное успела заметить, что «процесс пошел»… Сейчас ты и не узнаешь меня. Таким серьёзным и жестким бизнесмЭном я стал, что сам себе удивляюсь! «Меня не мешало бы смягчить немного, а, Кать? Так нежности твоей не хватает. Чтобы ручку на лоб положила и успокоила. Как быстро проходит головная боль и напряжение с прикосновениями твоих пальчиков!»

Служанка синьора в тот день тоже отправилась на базар за рыбой. Там она и увидела хозяйский нос. Он гордо красовался среди линей и щук.

— Да ведь это же нос моего хозяина! — испугалась служанка, а потом сразу же сообразила: — Дайте мне его сюда, я отнесу домой!

— Чей это нос — меня не касается! — заявил рыбак, — Я его выловил, я его и продаю.

«Как Мишенька? Увез тебя от меня и радуется?! Удушил бы, гада сладкоголосого! Ну за что он свалился на нашу голову?! Ведь и тебе он ни к чему… я уверен! А друг у тебя уже есть — Зорькин. Знаешь, я с ним смирился уже, даже согласен на ваши уединения и перешептывания. Я даже разрешу ему иногда тебя обнять и поцеловать… но только в щечку, Кать! И при условии, что я потом это место хорошо мылом отмою и заново зацелую! Потому что только следы моих поцелуев должны быть на твоей нежной коже!»

— За сколько?

— На вес золота, разумеется! Это ведь нос, не рыбешка какая‑нибудь!

Служанка побежала домой и рассказала все хозяину.

— Дай ему все, что он попросит! Я хочу, чтобы мой нос вернулся на место! — в отчаянии закричал синьор.

«А ведь Ромка твой адрес узнал, паразит. Подсунул мне — вину свою чувствует. Но ведь нет уже его вины, правда, Кать? Все теперь только между мной и тобой. И ты у меня не на вес золота — ты намного-намного больше! Все сокровища мира готов за тебя отдать!»

Служанка быстро подсчитала, что нужно страшно много денег, потому что нос был довольно большой, надо было триста ужасных тысяч и тринадцать девятищ с половинкой. Чтобы собрать столько денег, ей пришлось даже продать свои сережки. Но она очень любила своего хозяина и поэтому без сожаления распрощалась с ними.

Служанка купила нос, завернула в платок и принесла хозяину.

— Ты тоже для меня столько сделала! Спасибо, Катенька! Спасибо, госпожа президент! Только благодаря тебе компания выжила! И нет слов, которые могут выразить мою благодарность и преклонение перед тобой! Все тебя очень любят и помнят. Очень хотят увидеть или хотя-бы услышать. Кать, девчонкам может позвонишь? А, впрочем, как знаешь…

Нос спокойно позволил принести себя домой и даже нисколько не возмутился, когда хозяин осторожно взял его дрожащими руками за кончик.

— Отчего же ты убежал, глупенький? Что я тебе такого сделал? — спросил синьор.

«Милая, я сделал, сделал… знаю, понял, осознал, каюсь — каждую секундочку каюсь. Но ведь ты сама сказала, что простила?! Осталось только чуть-чуть поверить! Пожалуйста, молю!»

Нос посмотрел на него искоса, недовольно поморщился и сказал:

— Знаешь, если хочешь, чтобы я оставался на месте, не ковыряй больше пальцем в носу. Или стриги, по крайней мере ногти!

— Вот и эта сказка закончилась… Кать, я вспоминаю как ты Сашеньку осадила на том, первом, собрании после Египта. Тоже искоса посмотрела и носик сморщила. Ой, извини, извини, только похвалился своей серьезностью, и вот, опять мальчишка пробивается, — и игриво заметил Жданов, — Твое влияние! Мне так легко с тобой! Как и раньше — способен горы свернуть! «А с тобой, как с хрустальной вазой обращаться буду. Только вернись ко мне!»

Катя легонько обвела пальчиком трубку, словно щеку Андрея погладила. «Как я люблю ТОГО мальчишку! Как я люблю ЕГО улыбку! Знал бы ты, любимый, как часто я вижу её во сне. Ту твою улыбку, в которую я влюбилась, еще не зная кто ты!»

— Кать, ты же знаешь… Несмотря на внушительные размеры моего, ставшего таким знаменитым НОСА, я не очень люблю совать ЕГО не в свое дело. Но как-то так случилось, что я слышал, как вы говорили с подружками о мороженом. Ты сказала, что любишь пломбир, правильно? А я — шоколадное…

Катюш, у меня к тебе просьба… Ничего криминального, поверь!.. Купи себе завтра своё любимое мороженое. Мы будем читать «Вкусную сказку»… и лакомиться!

И… спокойной ночи, Катенька? — Андрей разрешил себе небольшую вольность, прошептал еле слышно, — Пусть Оле-Лукойе раскроет над тобой свой цветной зонт, малышка!

«И тебе, любимый, спокойного сна! Ты мне приснишься?»

«Я обязательно прийду к тебе во сне, девочка любимая, удостовериться, что все хорошо!»

Так и случилось.

Катя увидела во сне цветной луг с диковинными цветами. Цветы колыхались под порывами теплого ветерка и издавали чудесные ароматы. И Андрей приближался к ней с огромным букетом…

Андрей же уснул почти мгновенно и спал без сновидений, только чувствовал будто легкий ветерок с незабываемым, чудесным, только Катиным фруктовым ароматом ласкает его лицо.

Следующая * Предыдущая