Следующая * Предыдущая
***
— Я беременна.
— Почему? Мы же предохранялись!
— Ну, так бывает…
— Значит, уже почти два месяца. А почему ты раньше не сказала?
— Не была уверена.
— Что это мой ребенок, надеюсь…
— Нет! Только ты… первый и последний. Ты разве не рад?
— Рад?! Ты что, совсем дурра? Ты на роль моей жены не годишься. У меня уже есть невеста из приличной семьи.
— Невеста? А как же я?
— Что ты? Мне с тобой было хорошо, но давай будем откровенны. Я был честен с тобой. Ведь женится не обещал, так?
— Но ты же был у меня первым! И ребенок… Он же уже есть!
— Я и не отрицаю, что был первым и, даже, польщен тем, что до меня ты не допускала к себе других мужчин. А вот ребенка наши отношения не предусматривали. Мои дети будут рождены только в законном браке! Достав бумажник, он извлек из него солидную пачку купюр и бросил на стол, — Вот здесь должно хватить на аборт… и… дальше. На большее не рассчитывай. И… знаешь, женщины готовы на любые уловки. Вот и ты попробуй: может кто-то согласится взять на себя ответственность…
— Кто-то другой? Но кому нужен чужой ребёнок? — ответа не последовало. До нее донеслось, как захлопнулась входная дверь квартиры.
***
Дети… Хотел ли он их? Кажется, никогда. Никогда, ни в молодости, ни в уже зрелые годы у Павла не было тяги к продолжению рода. А тут сразу двое! Это уже явный перебор! Куда делся осторожный и разборчивый в связях Павел Олегович Жданов?
Он всегда был слишком занят, поглощен — сначала организацией своего дела, потом его расширением, достижением успеха и определенного статуса. Так, одной из главных причин его брака с Маргаритой было положение её семьи и их обоюдное нежелание заводить потомство. Он — по уже известным причинам, ну а Маргарита — из нежелания портить свою, восхваляемую всеми обожателями и вызывающую зависть у соперниц, фигуру.
Но, по иронии судьбы, Марго очень скоро влюбилась в своего мужа и втихомолку забеременела. Андрей, родился ровно через год после их свадьбы. Жена очень тяжело перенесла беременность и роды, отозвалось это и на сердце. Так, вопрос о втором ребенке в их семье больше никогда не поднимался.
А то, что родился наследник, продолжатель дела, несмотря на стойкое нежелание иметь детей, даже в некоторой степени Павла порадовало и смягчило возмущение «предательством» жены.
Павел опять вспомнил о своем отношении к Юлианне. Он всерьез увлекся подружкой сына, а когда она после очередного показа согласилась провести с ним ночь, не задумываясь об этичности их отношений, бросился в омут страсти. Жданов-старший был на тридцать лет старше своей любовницы, но искренне думал, что она принадлежит только ему. Он позволил их отношениям тянуться непозволительно долго, потому что был уверен — сердце этой рыжей ведьмы никогда не завоюет ни один мужчина. Теперь же, пытаясь без потерь выйти из щекотливой ситуации, Павел задумался о других мужчинах в жизни директора самого известного в Москве пиар-агентства.
Нужно убедить Виноградову в том, что она совершает ошибку. Он обратится к её трезвому расчетливому уму, найдет доводы и понятные ей слова, постарается усмирить, убедить и переломить всем известное ослиное упрямство и готовность идти напролом.
Сразу после приземления Жданов-старший направился в «Зималетто». Ему повезло: был обеденный перерыв, и большинство сотрудников, включая вездесущий Женсовет, отсутствовали. Даже Федора на рецепшине не оставили.
Направляясь к кабинету сына, в одном из коридоров он заметил, как полыхнула в лучах солнца рыжая головка.
«На ловца и зверь бежит! Может стоит сначала поговорить с ней…»
***
— Юлианна! Да у тебя же отсутствует материнский инстинкт. Такие как ты великолепны в роли любовниц, но на роль жен и матерей вы не годитесь. Да и, насколько я помню, ты никогда не горела желанием заводить детей. Или ты подошла к той черте, что желание иметь ребенка стало жизненной необходимостью? Никогда в это не поверю!
Юлианна своей реакцией ударила его поддых. Она погладила уже заметно выпирающий живот и спокойно, без присущих её взрывов сказала.
— Не раздражай меня… и его! Он уже все слышит и знает, что я его очень жду и люблю. Этот ребенок мой! И я от него не откажусь!
— У этого ребенка нет права на моё отцовство! Мои дети могут быть рождены только в законном браке! — проскандировал Павел когда-то сказанные слова и, достав бумажник, извлек из него пачку купюр. Вот здесь должно хватить и на аборт и на… «Де-жавю, Паша! Все, как тогда…»
— Он уже живой! Ты хочешь стать палачом своего ребенка?!
— И каким это способом, интересно, меня могут заставить признать твоего «приблуда»? И что, если я прилюдно заявлю, что, несмотря на твои утверждения, не имею никакого отношения к этому ребенку? Меня казнят, повесят, утопят или четвертуют?
Виноградова вздохнула.
— Так я и знала… Что ж, теперь твой ребенок будет считаться твоим внуком. Я думаю, ты не отвергал идею когда-нибудь обзавестись внуками… наследниками? А Марго?
Павел окаменел:
— Так ты не мытьем, так катанИем хочешь навесить мне ребенка? Выдать его за ребенка Андрея?! — его губы искривились в медленной, язвительной усмешке.
— Нет, это Андрей хочет «навесить», как ты выразился, твоего ребенка на себя. А деньги клана Ждановых-Воропаевых меня не интересуют. Это было одним из моих условий, когда я соглашалась на признание отцовства Андрея.
— Что ж, внука мы признаем… Но на завещание в его пользу можешь не расчитывать!
Павел, заглянув Юлианне в глаза, понял, что она сказала правду. Виноградова заслуживала уважение за непоколебимую силу духа. Он отдавал ей в этом должное. Плохо было то, что в их отношениях Юлианна часто использовала эту силу на противостояние ему. Сначала ему это даже импонировало, заводило, зажигало кровь… позже Жданов-старший стал уставать от непрекращающегося противоборства. Ему захотелось, чтобы она имела более мягкий, покладистый характер, но Виноградова не желала подстраиваться под своего любовника.
Нет… Как бы его временами ни привлекали ее гордость и вызывающее поведение, сейчас эта эмоциональная мощь вызывала лишь раздражение и он ни за что не променял бы эту непрекращающуюся войну на мягкие отношения с Кирюшей.
— Тебя что-то удивляет в моих словах? — спросила Виноградова с холодным вызовом.
— Да нет… Ты всегда была слишком независима. А как с тем, что этими родами ты испортишь свою прекрасную кожу и фигуру? — он решил прибегнуть еще к одному доводу, но не в состоянии был убрать насмешку из голоса.
Юлианна взглянула на него холодными потемневшими глазами.
— Ребенок стоит намного дороже фигуры и всего остального.
— Если судить по большинству знакомых мне моделей, то не стоит заблуждаться… Любой намек на беременность — и они пулей бегут к врачу.
— Я не признаю абортов. И я не модель, — категорически заявила женщина, — Пусть другие… пустоголовые… поступают, как им угодно, но мое убеждение никто и никогда не заставит меня переменить. Так и знай! Я зарабатываю не телом, а головой, и я никогда не сделаю аборт! — объявила Юлианна, с вызывающим видом вздернув носик.
— Что?! — оторопел Павел, — Ты не посмеешь… Ты обязана избавиться от этого ублюдка. Ведь я согласен оплатить аборт. Сделай, как нужно, чтобы и следа не осталось от этой очередной твоей глупости!
— Что слышал, я не сделаю аборт! Да и деньги мне твои ни к чему! Мы с МАЛЫШОМ и так прекрасно зарабатываем! — отрезала девушка.
— Издеваешься? — Павел принялся нервно расхаживать по коридорчику, — Мы с тобой давно не спали… А тот, последний раз, бог знает когда…
— За один вечер мы это проделали дважды, — уточнила Юлианна, — ТЫ настаивал на встрече. ТЫ мне сделал ребенка — ТЕБЕ признавать или НЕ признавать его. Почему ты с такой легкостью перекладываешь ответственность на Андрея?
— А ты уверена, что когда родиться ребенок, ты, при твоей сумасшедшей занятости, сможешь полностью посвятить себя ему? Или и тут ты расчитываешь на моего распутного сына? Ты же прекрасно знаешь, Андрей не в состоянии поддерживать постоянные отношения с одной женщиной…
— Не смей оскорблять его! Вспомни! Андрей — признанный сын, наследник и продолжатель дела, а ты говоришь о нем, как о чужом человеке… Он что, не твой преемник? Или его промахи спишут на молодость? А как же «Зималетто»?
— Я просто раскрываю тебе глаза, глупая женщина!
— Он стал другим! Ты приехал только поучить его жизни и защитить вашу всеми обожаемую и оберегаемую Кирочку. А вот как и чем живет твой единственный сын даже не поинтересовался! Знаешь, я рада, что ты отказываешься от отцовства! Андрей даст этому ребенку намного больше любви, чем его биологический отец.
— А своему ребенку он этого давать не желает! Кто дал тебе право оскорблять Кирюшу! Кто дал тебе право отбирать у неё право на признание отцом её ребенка?!
— А ты уверен, что Кирин ребенок от Андрея? Может сначала выслушаешь сына?
«Черт! Угораздило же связаться с этой взбалмошной! Сумасшедшая! Да я и сам не лучше, позволил себе сдуру к ней приблизиться. Решил побыть молодым…»
— Андрей… Он уже взрослый мальчик, и за его решения я не отвечаю. А с чего, интересно, ты так уверена, что твой… плод… от меня?
Виноградова смерила его презрительным взглядом:
— А то чей же? Не веришь — давай сделаем анализ крови.
Павел уставился на женщину, пытаясь привести в мысли порядок. Все произошло так стремительно — и эта девка, и Кира! Кирюшиного ребенка бросать нельзя! Прозвучало мантрой в мозгу. «Держись, Жданов, не поддавайся! Ты должен быть сильным для своей девочки… для вашего ребенка.»
— Отец? Что ты делаешь в Москве, — ворвался в его мысли голос сына, — и что ты-то так о Кире печешься? Значит, что будет с твоим ребенком тебя не волнует, а вот Кирюшин задел… — возмутился Андрей.
— Так и он тоже… мой… Жданов… — Павел понял, что проговорился и прикусил губу.
Андрей нахмурил лоб.
— Юля, иди… У тебя что, заняться нечем? — у него получилась не просьба, а довольно грубый приказ. Но, заглянув девушке в глаза, Андрей вздохнул с облегчением: он правильно понят. «Умничка!» — теперь, когда Виноградова ушла, можно было продолжить разговор и выяснить, с чего это вдруг, всегда предупреждавший о своих визитах, отец «сорвался» в Москву.
— Так что ты говорил… что ты хотел сказать? Что-то там о том, что он твой…
— Мой внук… — выкрутился Павел
— Откуда такая уверенность?
— Кирюша врать не будет!
— А я? Я, по-твоему, вру?! — почти закричал Андрей, но, вспомнив, что они находятся в оффисе, да и Юлианна недалеко еще отошла, снизил голос до шипящего шепота, — Я еще раз тебе говорю, отец, ЭТО НЕ МОЙ ребенок!
— Почему ты так уверен? И почему ты взял на себя обязательства перед этой рыжей потаскушкой… а перед членом семьи не желаешь?
— Значит так! Как тащить Юльку в постель, так все хорошо и приятно… А как взять обязательства за свой промах — ты в кусты! Откуда такая уверенность, что ребенок Виноградовой не твой? И очень странно, что, несмотря на мои слова, схожей проблемой Киры, ты загрузился всерьез… В чем дело? Кроме того, что у тебя есть перед ней обязательства, как перед «членом семьи»? Неужели эти обязательства перевешивают даже твою хваленную тягу к справедливости и заставляют усомниться в словах родного сына?!
— Кира — дочь наших погибших друзей! Юра был моим ближайшим другом, почти братом… И Кира мне, как дочь. Что тебя удивляет? Ты же помнишь, как тяжело Кирюша пережила гибель родителей!
— Но при чем здесь доверие? Жалеть я её больше не собираюсь. Девочка выросла! Тебя, наверное, очень удивят рассказы о ее «подвигах». Я их пересказывать не собираюсь. Если интересно, покрутись вечер-другой на вечеринках… А я в последний раз говорю тебе, отец, ЭТО НЕ МОЙ ребенок! К теме этой возвращаться больше не собираюсь. Я, к твоему сведению, несмотря ни на что, согласился признать отцовство, НО при условии проживания Киры у вас, в Лондоне. Просто я просил не сообщать это радостное для нее известие до моего приезда. А она, почему-то, не вняла моей просьбе и сообщила вам о своих претензиях. Видимо так она рассчитывала получить дополнительные очки… И твое появление в Москве этому подтверждение. Что, впечатлились? Пошли на поводу её довольно посредственного актерского таланта? Мама тоже считает, что я отец?
— Зачем ты заставляешь мать нервничать?! — уцепился Павел Олегович за идею перевести разговор на здоровье матери. Но Андрей не поддался.
— Вот именно, договор нарушен, мать нервничает, ты дергаешься. А я… Я считаю себя свободным от всяких обязательств в этом случае. Запомни, любые действия и давление с Кириной или вашей стороны, как и другие попытки манипулирования моей жизнью, будут восприниматься в штыки. А о желании Кирюши заполучить меня в мужья… Что ей это даст — не знаю. Но ты донеси до нее мысль: Ад ей раем покажется, обещаю! Знаешь, таких охотниц много, и я не уверен, что Кира самая достойная из них.
— Вот как ты заговорил!
— Да, именно так! И не надо делать из меня злодея!
Разговор перешел на повышенные тона, и оба Жданова, осознав опасность распространения сплетен, одновременно прекратили его.
Разошлись так и не прийдя к какому-то решению.
Павел заказал билет на ближайший рейс в Лондон. К постоянно бьющейся в мозгу мысли — Кирюшиного ребенка бросать нельзя! — добавилась еще одна — До Кирюшиных родов и признания мной ребенка Маргарита не должна прилетать в Москву, ей нельзя говорить с Андреем!
Убежденность любимого сыночка в своей непричастности к беременности Киры могла заставить Маргариту, во всем поддерживающую своего любимого сыночка, задуматься. И тогда желание мужа признать своё отцовство даст ей ЕЩЕ КАКИЕ поводы для подозрений!
***
После разборок с отцом стало совсем худо, даже сердце схватывало и бухало в груди со страшной силой. Никакие навыки релаксации не помогали. Лекарство было одно — Катя…
И Андрей снова засел писать письмо Катюшке.
«Любимая моя девочка! Мне плохо без тебя!
Сегодня приезжал отец. Настаивал на признании Кириного ребенка. А я не хочу!! За что мне это? Неужели я действительно так прогневал создателя, что меня окружают чужие и не понимающие меня люди?
Мне нужна только ты! Без тебя не живу… Не дышу… Не существую…
Только оболочка, пустая оболочка — автомат. Ведь в ней нет души, и сердце уже почти остановилось… Душа моя! Отзовись! Дай припасть к единственному для меня живительному источнику. Я люблю тебя.»
Следующая * Предыдущая
