Следующая * Предыдущая

Звонок второй

Сегодня президент не задержался в оффисе до полуночи.

Ровно в 21:00 он выехал из гаража.

Ровно в 21:30 — вот бы Валерий Сергеевич удивился такой пунктуальности! — Андрей заходил в свою квартиру.

Целый день он заставлял себя не мучиться ожиданием…

Целый день он маялся в ожидании вечера.

Целый день он лишь лелеял маленькую-маленькую надежду на еще хоть один звонок.

А может быть на встречу?

Даже твердо решил не сидеть и не гипнотизировать телефонный аппарат — это был аттрибут их прошлых отношений. А к прошлому возвращаться не хотелось ни в коем случае.

Жданов твердо решил — если судьба будет благосклонна — перевести отношения с Катюшей на совсем другой уровень, уровень полного единения, полного слияния душ, полного доверия. Иначе было не изменить жизнь робота, которую он сам себе организовал. Жизнь, где все было подчинено только этому слову — НАДО!

Андрей с трудом заставлял себя чем-то заняться — сложить журналы, включить приятную музыку, но взгляд все время возвращался к месту, организованному для бесед с Катенькой, к телефонному аппарату, водруженному на журнальный столик возле дивана.

«Ну, Жданов, ты совсем обнаглел! Тебе бы радоваться тому неожиданному эфемерному счастью, что довелось испытать вчера. А ты, по своей медвежьей привычке, сразу прёшь вперед!.. Умерь пыл! Живи ожиданием еще хоть одного чуда… Ведь и вчерашнего звонка пока достаточно для изголодавшейся души.»

— Нет! Не достаточно! — кричала душа, — Я еще не успела наполниться!

— Нет! Не достаточно! — кричало сердце, — Я еще не успело зарубцевать раны!

— Нет! Не достаточно! — кричало тело, — Я еще не успело вздохнуть полной грудью!

И мечта возвращалась, и надежда — «А вдруг не все потеряно, и Катюша так же как и я надеется на встречу?!.»

И, несмотря на взлееянные мечты о приближающемся счастье, Андрей оказался не готов к прозвучавшему ровно в десять звонку домашнего телефона. Жданов дернулся всем телом, а потом расплылся в счастливейшей улыбке, глаза заискрились, и он ринулся к телефону.

Всем, кто встречал Андрея Павловича Жданова, президента модного дома «ЗимаЛетто», в последние полгода, такая улыбка показалась бы нонсенсом. Его лицо всегда, даже в минуты сильного раздражения, оставалось неизменно отрешенным, а взгляд скользил через собеседника.

«Как ты пунктуальна, девочка моя! Впрочем, как всегда… Выслушала и исполнила мою просьбу — позвонить на домашний номер! Умничка моя любимая! Теперь я уверен — не ошибся. Это твой звонок вчера вернул меня к жизни!»

— Алло! Катюш это ты? — тишина, — Я так рад, что ты позвонила. Спасибо! Очень-очень много дел, куча вопросов… мне совершенно не с кем поделиться, посоветоваться. Зорькин мне, конечно, помогает, честно-честно! Я так благодарен тебе за него! Но и самому теперь приходится во многом разбираться и ломать голову, ведь у меня нет сейчас моего чудесного помощника и еще более чудесного президента!

Андрей прислушался. Из трубки доносилось легкое дыхание.

«Как хорошо! Она слушает, не бросает трубку! Уверен, Зорькин ей обо всем докладывает, но так приятно самому все рассказать. Нет, не переложить свои проблемы на её хрупкие плечики, просто рассказать, почувствовать её одобрение и поддержку. Как бы хотелось услышать то далекое «Андрей Палыч вы все правильно делаете!.. Андрей Палыч у «ЗимаЛетто» все будет хорошо! Вы справитесь!»»

Андрей вдруг с полной уверенностью понял, что все идеи по улучшению работы компании, что появляются в Катиной светлой головке, всегда озвучиваются Зорькиным (без указания авторства, конечно). На интуитивном подсознательном уровне он всегда это чувствовал.

Жданов иногда мысленно ловил Николая на том, что тот предлагал слишком уж Катин подход к решению той или иной проблемы, но не зацикливался на этом. А сейчас он со всей ясностью осознал — Катюша все это время была с ним, с ними, как будто не уезжала никуда. Она протягивала свою тонкую ручку, подставляля свое плечико в тяжелые минуты. Катя все это время продолжала свою миссию Ангела-хранителя «ЗимаЛетто».

Для сегодняшней беседы Андрей собрал сведения о многих интересных выставках и театральных премьерах. Сам он никуда не выходил, даже на презентации, где завязывались серьезные деловые связи, президент выбирался очень редко. Выставки и театры не были его сильной стороной. В прошлом, когда мама или Кира выбирались «народ посмотреть и себя показать», он, конечно, сопровождал их. Даже мог кинуть пару умных мыслей по поводу увиденного, чтобы уж совсем профаном не казаться. Но, зная неподдельный интерес и любовь Катюши к живописи, литературе, театру, расстарался не на шутку. Прочитал отзывы специалистов, поговорил с Милко, Юлианной. Возможность воспользоваться интернетом была отвергнута спазу, ведь это могла сделать и Катюша. Материала было заготовлено много, хватило бы на пару часов беспрерывного повествования, но так злоупотреблять Катиным вниманием Андрей побоялся.

— Катенька, я тут поговорил с понимающими людьми, ты же знаешь какой я «потребитель» культуры, — Андрей запнулся, — Так вот… они мне рассказали о Московских новинках и открытиях. Надеюсь, тебе это будет интересно.

Рассказ длился и длился.

Катя слушала…

А Андрея все время глодала какая-то неудовлетворенность, недовольство собой. Опять он избрал довольно избитое клише! Ведь не хотел напоминать своими действиями, даже отдаленно, заготовки Малиновского. Ведь обещал сам себе, что отношения с Катюшей должны быть чем-то особенным, запоминающимся, трогающим душу, чем-то личным, принадлежащим только им. Ведь было единение мыслей, порывов — они понимали друг друга с полуслова, полувзгляда. Так неужели это было только деловое единение. Нужно найти что-то ТАКОЕ!

Сорок минут, как всегда, пролетели очень быстро.

Катя так и не набралась смелости заговорить.

Андрей прощался со своей девочкой:

— Катюш, спасибо за время, что ты мне уделила. Очень надеюсь услышать тебя еще… Я постараюсь подготовить что-то интересное для наших бесед. Хорошо?

Тишина…

— Спокойной ночи, Катенька! — сегодня Андрей все-таки решил попрощаться.

Беседа закончилась.

Радость от общения с Катей (пусть и одностороннего), замешанная на недовольстве самим собой подтолкнули Андрея к более продуктивной мыслительной деятельности.

Он начал раскрывать свои, глубоко спрятанные тайники. Открывать давно заброшенные за ненадобностью в самый дальний уголок души ларчики и коробочки памяти, впечатлений, привязанностей.

А ведь казалось, любовь к Катеньке как торнадо разворотила его душу и ничего ценного на развалинах не осталось. Нет, не все сгорело, разлетелось в стороны. Андрей даже не помнил как и когда успел устроить и спрятать от чужих глах и даже от себя глубоко-глубоко в душе этот погребок-оберегалочку.

Он сумел сконцентрироваться, перебирая еще и еще раз найденные сокровища — и нашел, нашел совершенно необычное решение…

Следующая * Предыдущая

Следующая

Сказки по телефону.

Автор: Tatynad

Герои: Андрей, Катя, остальные герои сериала — по развитию сюжета.

Сюжет: После полугода президентства Катя все-таки уезжает в Питер с Мишей. Андрей отменяет свою поездку, становится во главе компании и продолжает проводить «Антикризисный план». Зорькин, по просьбе Пал Олеговича, остается финансовым директором компании. Кира продолжает работать в компании. Роман увольняется. Ждановы старшие переезжают в Москву.

Все права на героев принадлежат компании АМЕДИА.
По мотивам и с использованием произведений Дж.Родари.

Отец перехватил Андрея буквально на трапе самолета:

— Мне не удалось уговорить Катю остаться. Возвращайся и не позволяй себе совершить очередную безответственную глупость! — это был приказ, и Андрей не посмел ослушаться.

Откинув все возникшие за последнее время разногласия и непонимание, он отменил свой отъезд.

Но не боязнь огорчить отказом отца остановила Жданова-младшего.

Просто Андрей понял, что побег в НИКУДА превращается в ФАРС — ведь Катя все равно ушла из «ЗимаЛетто» и из его жизни. Лишнего же напряжения слабое сердце Павла Олеговича могло не выдержать, а причинить вред отцу Андрей никак не хотел. Он слишком уважал и любил своих родителей. Довести до развала дело всей жизни Павла Олеговича, ему совсем не хотелось. Да и сам Андрей очень любил фирму и людей, работавших в ней.

«ЗимаЛетто», благодаря Катиным титаническим усилиям, начала уверенно становиться на ноги и возвращать себе прежние ведущие позиции в мире моды. И сейчас, отказ от руководства компанией означал бы с его стороны еще одно предательство Кати — ведь его девочка столько сил и души вложила в фактически чужое ей дело.

В дни Катиного президентства Андрей, вместе с постоянными муками от ежедневных встреч с ней, испытывал и необыкновенное счастье, уверенность и подъем сил. Все это всегда могла дать ему только ОНА, женщина всей его жизни, Екатерина Пушкарева… Катя… Катюша… Катенька его… Ведь, несмотря ни на что, он надеялся, что согласие Кати помочь компании вызвано не только её обостренным чувством ответственности, но и её любовью к нему, Андрею Жданову.

Вместе с приказом отца вернуться и занять пост президента, судьба давала Андрею второй шанс. Шанс доказать Кате, да и самому себе, что нынешний Андрей Жданов давно перерос свои амбиции, своё ребячество и инфантильность. Шанс доказать, что он действительно стал серьезным и ответственным взрослым человеком, умеющим отвечать за свои чувства и поступки. Остальным… остальным Андрею не хотелось ничего доказывать. Да и не нужны были никому его доказательства. От него все ждали действий. На его плечи ложилась ответственность за окончательный вывод компании из кризиса. Он обязан был завершить «Антикризисный план», который так блестяще проводила в действие Екатерина Валерьевна Пушкарева. А его уход из фирмы и от ответственности за неё (фирму) родители и сотрудники расценили бы, как очередную прихоть «золотого мальчика», продолжение потакания самому себе, своему Эго.

«Катя, Катенька… в который раз, ты не смогла или не захотела поверить мне… Теперь не место красивым и широким жестам, они уже ничего не могут повернуть вспять…

Катя, Катенька, Катюша… ты все-таки уехала… уехала несмотря ни на что — ни на мой отказ от дела всей жизни, ни на мои бесконечные попытки доказать, что любовь действительно существует, ни на просьбы и мольбы довериться вновь.

Ушла, хотя знала, что я читал дневник и знаю о твоих истинных чувствах.

Ушла, прикрывшись своим упрямым неверием в меня, в моё прозрение и преображение.

Ушла, прикрывшись неверием в истинность и силу моей любви…

Катя, Катенька, Катюша… Сейчас МНЕ ТЕБЯ не вернуть… Но я все равно не оставлю своих попыток донести до тебя свою любовь!»

Прошло полгода

Катя

Как тоскливо вечером в квартире, так и не ставшей домом… Выходить никуда не хочется… любимые книги не читаются… любимая музыка не слушается. С каждым днем все тяжелее переносить это, самой на себя наложенное, затворничество.

Только работа… работа… работа…

Вот еще один Мишин ресторан открывается в Питере — скоро будет целая сеть.

Миша… Он, конечно, пытается её куда-то вытянуть, отвлечь от постоянного самокопания. Но не хочется давать ему надежды.

С некоторых пор все их общение переросло в ровные, ни к чему не обязывающие служебные отношения, с некоторых пор это даже не дружба. Потому что даже дружба могла дать ему надежду, надежду на что-то большее. А большего, как оказалось, быть не может.

Как же хочется начать все заново!

Начать радоваться первому снегу, новой листве, цветению парков и пению птиц. Радоваться изменениям и чудесам, происходящим в природе. Это всегда давало силы, вселяло оптимизм, подпитывало веру в свои силы, веру в возможность изменений, веру в волшебные превращения.

Даже после истории с Денисом хватило полугода, чтобы притупилась боль от предательства; разобралась в себе, сделала выводы и успокоилась. Тот случай оставил лишь горький осадок и опыт, напоминающий о её нестандартности и сдерживающий её романтическую натуру от очередной глупости.

Но и этот опыт оказался бессилен перед чувством, охватившим Катю с первого взгляда на… НЕГО, Андрея Жданова… Андрея… Андрюшу.

Как больно произносить ЕГО имя. Как хочется произносить его вслух, а не в сонном бреду!

И как вообще она может до сих пор бредить ИМ! Что мешает ей все забыть, зачеркнуть и перевернуть эту страницу своей, такой не задавшейся, жизни? Ведь Андрей с Романом поступили с ней низко, подло. Срубили на корню, втоптали в грязь первые росточки начинающей расцветать женственности, веры в себя, веры в существование сказок наяву.

Даже Египет и титанический труд Юлианны не смогли сильно поднять её самооценку, развить умение увидеть и принять ту привлекательную женщину, которой она стала.

Нет, она, умеет в нужный момент собраться и «показать всем!», но глубоко внутри остается той же серенькой мышкой, маленьким неоперившимся воробышком, гадким утенком.

А бабочка, что увидел Милко, взмахнула крылышками и улетела почти сразу после презентации — первой и последней в её президентскую бытность, оставив после себя всё ту же гусеницу…

Андрей… Ведь он так просил, умолял, клялся. Так не врут.

Да и Кира открыла ей ТАКОЕ!

Но она так и не смогла поверить, перебороть свою непомерную гордость. Нет! Это уже не гордость — гордыня. Глупая, никому не нужная, показушная гордыня.

Неужели так срослась она с этой бездушной маской!? Ведь даже мама просила не рубить с плеча — а она не послушалась, пошла на поводу у этого унижающего достоинство, уничтожающего вся и всё чувства… Только приклеила к лицу маску клеем посильнее…

Последовала за своей гордыней и проиграла…

Кожа под маской начинает ужасно чесаться и линять, как у змеи. Скоро сшелушится совсем, а вместе с ней спадет и маска. Появится обновленное лицо. Какое оно, это лицо? Сможет ли она смириться с ним после дней и ночей, проведенных под маской? СТРАШНО!!!

Может это новое лицо будет искажено гримасой страдания и боли. Ведь больше чем полгода назад только эти чувства стали её постоянными спутниками.

Может останется лицо, похожее на маску — без чувств и эмоций — как замазанное гримом в кабуки (японском театре).

Ни тот ни другой вариант не внушает оптимизма… Можно лишь горько усмехаться — теперь не ей решать… А может все же ей?!

А по ночам видятся только говорящие всепоглощающие шоколадные глаза и слышится только глубокий принизывающий баритон.

И боль утраты…

И вскакивает, принимая сны за реальность.

И вскрикивает ЕГО имя.

А в ответ тишина…

Иногда, правда, кажется ей, эхом несется в ответ ЕГО крик «Ка-а-тя… Катюша… я жду тебя!»

Но это все сны, сны, которые мучают, не дают выспаться, не дают хоть ночью как-то расслабиться и отдохнуть. Еще немного и она сойдет с ума от своей слабости, от невозможности забыть, от невозможности выбросить ЕГО из своего сердца, из своей души, из своей жизни.

Андрей… Она простила его, простила давно. Но никак не может найти в себе силы поверить, не может переступить через теперь уже не нужную никому гордыню.

Страх сковывает душу только при мысли, что промедление краху подобно, что найдется другая женщина… Женщина, которая сможет занять пустующее сейчас место рядом с ним.

Наверняка такая женщина уже существует. Возможно вновь поддержала Кира, или Надежда дала новую надежду (какой глупый каламбур!), или какая-нибудь другая красивая умная и мудрая женщина дала успокоение, укутала своей нежностью. Другая… не Она… не Катя Пушкарева.

И тогда он уйдет навсегда.

И тогда уже никогда не подняться, не вздохнуть.

И тогда с таким трудом склеенное сердце разлетится на мелкие кусочки.

И тогда жизнь потеряет смысл, потому что нельзя жить без дыхания, без сердца, без души.

А ведь допустить такого нельзя — у неё пожилые родители. Их и так подкосили её переезд в другой город и нежелание приезжать даже на праздники. Она — их единственная дочь, их гордость, их поддержка и опора — она должна оставаться сильной, несмотря ни на что.

***

И Зорькин все время звонит с отчетами по «ЗимаЛетто» и жужжит… зудит… бередит раны…

Коля говорит, что Андрей весь отдался только работе, приходит раньше всех, уходит поздно, далеко за полночь. Ведь тяжело ему. Взвалил на себя и Ромкину и секретарскую работу. Не хочет ни с кем создавать ни трио, ни даже дуэт. К Зорькину, конечно, прислушивается, но близко не подпускает. Терпит.

Коля уверен, что терпит, потому что он — единственная ниточка к ней, Кате. Единственное связывающее звено.

Правда, Жданов никогда о ней не спрашивает. Но стоит Коле озвучить какую-то её идею (без упоминания авторства, конечно) Андрей весь подбирается и очень внимательно прислушивается. И еще ни одну ЕЁ идею ОН не «продинамил», все изучил, подхватил, развил.

Но это по словам Зорькина… А как хочется верить, что это правда, что это действительно так!

И заходится сердечко и радостно бьется. Хранит Андрей связующую нить, нанизывает на неё бусины — значит помнит, значит не забыл, значит есть надежда что ждет…

«Вот… сейчас… возьму и позвоню. А почему бы и нет?! Ну что такого уже может произойти?! Мне бы только услышать ЕГО голос — я сразу пойму ждет ли, надеется ли… Или опять очерствевшее захолодевшее сердце обманет?! Нет! Такого не случится. Всё, звоню… Раз решила… Ведь решила! А Пушкаревы от своих решений не отступаются!»

Следующая