Три девицы…

Следующая * Предыдущая

***

Кире захотелось прогуляться, и после работы она позвонила единственному, посвященному в её тайну, человеку.

Подруги встретились парке, и Юлианна отважилась затронуть волнующую ее тему. Виноградовой совсем не хотелось говорить об Андрее, но она должна была подумать о своем ребенке и понять, какие побуждения движут Кирой. И, чтобы быть готовой к любым неожиданностям, она решила окончательно выяснить для себя позицию и планы подруги. После взаимных приветствий и обязательных поцелуйчиков, Юлианна, со свойственной ей напористостью, приступила к делу:

— Когда… когда ты узнала об этом?..

Кира ошарашенно уставилась на Юлианну. Она явно была занята совсем другими мыслями, и Виноградова, уловив её недоуменный взгляд, уточнила:

— Я имею в виду: когда ты узнала о своей беременности?

Кира пожала плечами и небрежно ответила:

— Не так давно. А тебе-то это зачем? Какая разница…

— Ну… понятно зачем, — Юлианна смутилась, — То есть… Я просто гадала, когда же ты скажешь обо всем… э-ээ… Андрею…

Кира загадочно ухмыльнулась и удостоила непонятливую подругу высокомерным взглядом.

— Я ведь, кажется, уже говорила когда… — сухо заметила она, — Когда буду точно уверена, что он ничего не сможет сделать… Даже подумать не сможет о прерывании…

— О прерывании беременности?..

— …

— Но почему ты так уверена, что он будет настаивать на аборте? — не сдавалась Юлианна, — Он же не зверь… И, мне кажется, в порядочности Андрея Жданова пока не было повода сомневаться… Хотя бы в отношении к нам.

— Да что ты говоришь?! — хмыкнула Кира, — только кобель — он и есть кобель… Компания сейчас выбирается из раздрая, но, все равно, еще неуверенно держится на плаву, и не в интересах Андрея раздувать скандал. Думаю, только этот довод может стать причиной его согласия на признание ребенка и брак… Да и свадьба — это хороший рекламный ход, согласись. Она продемонстрирует благополучие «ЗимаЛетто» и уверенность в будущем процветании компании. Ты же у нас пиар-директор, тебе ли не знать…

Юлианна обреченно вздохнула. Павел Олегович был эгоистом, и единственную его любовь звали «ЗимаЛетто». Но… несмотря на разочарование и обиду, она все равно… любила его, любила еще сильнее — ведь в ней росла его частица.

Виноградова понимала, что ради своей обожаемой компании Жданов-старший мог решиться на самые безумные поступки. Если благополучию «ЗимаЛетто» будет грозить скандал, он может, как праотец Авраам, пожертвовать сыном, заставив его жениться против воли*.

А вот Андрей, несмотря на свою любовь к «ЗимаЛетто», да еще ветренность и избалованность, оказался настоящим заботливым другом и порядочным человеком. Он, не подумав дважды, предложил подруге свою поддержку и протянул руку помощи. Только время покажет, как поступит Жданов-младший, когда Кира поставит его перед фактом своей беременности. Осуждать Андрея, если он согласится признать отцовство ребенка Воропаевой и откажется от обещаний, данных ей, Юлианна была не вправе, да и не собиралась. И, хоть это было и глупо, раскрыть ему планы Киры она тоже не могла: ей не позволяли, втолкованные матерью с детства понятия о женской солидарности. Мама всегда учила её: «Подружка — одна подушка». В нее можно поплакаться, она никому не выдаст твои сердечные тайны. И где она такое видела — непонятно! Юлианна не раз сталкивалась с обратным, но все же, в память о матери, не могла с легкостью отбросить её наставления.

— И сколько же ты собираешься ждать? Два месяца, три, шесть? Как долго еще ты сумеешь скрывать свое положение? Беременность-то никуда не спрячешь!

— А вот и ошибаешься! Я, помнится, читала про одну школьницу, которая ничегошеньки не подозревала, пока не начались роды.

— Ты не школьница, Кира. Да и случаи такие встречаются не часто.

— Да, знаю, знаю. Но это не значит, что со мной не может случиться нечто подобное. Понять не могу, с чего ты задаешь мне все эти вопросы? — Кира озабоченно нахмурилась, — Ты ведь ничего не сказала Андрею?.. И, надеюсь, не скажешь…

— Конечно нет! — В душе Юлианна порадовалась, что может ответить на этот вопрос без малейшей запинки, — Просто… тебе не кажется, что Жданову уже следует об этом знать? У тебя полный рабочий день, беготня по магазинам, частые командировки. Что, если он захочет, чтобы ты ушла с работы?

— А если не захочет? — насмешливо осведомилась Воропаева и, с досадой потерла крохотную красную точку на коже, — Черт, какая-то тварь меня укусила! Пойдем-ка уже.

Следующая * Предыдущая

Три девицы…

Следующая * Предыдущая

***

Юлианна решила не затягивать разговор и, как и договорилась с Андреем, позвонила и пригласила Киру в кафе «Вилли-Вонка» на Проспекте Мира.

Сегодня у Виноградовой даже было настроение оценить волшебно-сказочную обстановку кафе. Залы выглядели, словно детские комнатки с картинки, и это как нельзя лучше подходило к «радостной» новости, которую она собиралась сообщить Кире. Подруги зашли во второй зал, для взрослых, тот, что дальше от входа — в нем можно было спокойно уединиться с кофе или чайничком чая. От фирменного блюда кафе — горячего шоколада — девушки отказались сразу. Но здесь хватало и других соблазнов на все вкусы: торты, пирожные и десерты, фруктовые коктейли, свежевыжатые соки, кофе, чай, сэндвичи и салаты, и, конечно же, мороженое. Остановились на фруктовом салате с йогуртом и зеленом чае, так любимом обеими.

Юлианна еще не успела начать разговор, как Кира ошарашила её своим вопросом:

— Юля, как ты думаешь, Андрей может на мне жениться?

Виноградова поперхнулась чаем. Ну как теперь ей преподнести свой «подарок»? Придеться промолчать и посоветоваться с Андреем, когда он будет в курсе происходящего. Ведь объявлением и о своей беременности она внесет только путаницу и принесет ненужные неприятности Жданову и «ЗимаЛетто».

— С чего вдруг такие вопросы, дорогая? Ты же всегда утверждала, что вы никогда, даже в мыслях, не строили матримониальных планов относительно друг друга. Давай, выкладывай, что случилось!

— Ну… Я еще не уверена… То есть… почти уверена, но еще не проверила… — Кира никак не могла выстроить соответствующую моменту фразу. Ей захотелось одним ударом отсечь все дальнейшие вопросы и сомнения, как Виноградовой, так и свои. Ведь «слово не воробей!» — пора было принять окончательное решение. Звонок Юлианны стал последним звеном в цепочке сомнений — и замкнул её. Кира окончательно утвердилась в своем решении и посчитала, что посвящение подруги в её тайну станет первым шагом на пути покорения вершины по имени «Андрей Жданов».

— Кирюша, милая, ты хочешь сказать, что… ты… ждешь ребенка?

— Да, Юлечка, да!

— И… ребенок этот от Андрея?

— Я в этом почти уверена.

— Что значит «почти»? Есть другие варианты?

— Ну… но вероятность ничтожно мала! — поспешила оправдаться Кира, — Ты же знаешь: сейчас Жданов занимает почти все мое свободное время.

— Как твоё? Я думала… Катино…

— Ну, Катя — это во время работы, а после… — Воропаева загадочно улыбнулась, как бы намекая на степень близости к Андрею.

— Да… дела…

— А что в этом такого? Чем Жданов не вариант?

— Но, я никогда не предполагала… Да… дела…

— Ну что ты, Юлианна, зациклилась на своих «да… дела»?

— А Андрей знает?

— Еще нет… И, прошу тебя, не проболтайся! Я хочу быть уверена на все 100% и сама скажу ему. Ну… ты же понимаешь… — Кира перешла на низкий интимный шепот, — Вечер… свечи… полумрак… — и громко расхохоталась, — А вместо шампанского — сок!! Ослом будет, если не догадается!

«Прям ведьмин хохот! — история эта не нравилась Юлианне все больше и больше.

Было в Кириной скрытности, в этом нежелании рассказать Андрею что его ожидает что-то… странное… недостойное… — Может в ней говорит ревность и постоянное стремление к первенству? Но зачем? Зачем успешной, богатой, красивой, пользующейся успехом у мужчин женщине понадобилось такое подтверждение своего превосходства? Неужели её так задела слишком близкая, почти интимная дружба Андрея с Пушкаревой?»

Юлианна решила проверить свою догадку и задала «невинный» вопрос-предложение:

— А когда мы это событие отметим в своем трио-составе?

Кира, оторвавшись от самолюбования в зеркале с приторно-розовой рамой, не сразу поняла суть вопроса.

— Так когда? — снова спросила Юлианна.

— А… ты о наших, давно заброшенных встречах… После того, как я расскажу все Андрею…

— Боишься, что Катя тебя выдаст?

— Да нет… Она же у нас партизан… Просто не хочу, чтобы она по своей наивности и неопытности поняла все неправильно.

— Кира, ты сомневаешься в её уме и тактичности?

— Просто не хочу и точка!.. — раздраженно отмахнулась Воропаева, — И ты, Юлечка, тоже ей ничего не говори.

— Как скажешь, дорогая…

Ojidanie

***

Ночью Виноградова долго лежала без сна, тревожась за своих друзей. Она была почти уверена, что Кира затеяла нечестную игру и хочет заставить Андрея платить за чужую ошибку. У Юлианны перед глазами стояла её злая усмешка.

«Кирюша всеми правдами и неправдами стремится склонить Андрея к браку. Неужели она забеременела от него?.. Судя по её напряженности, Кира не уверена, что это ребенок Жданова… Стоит только вспомнить, что она вытворяла еще совсем недавно, внезапно сойдя с ума от нехватки внимания и ревности. Почему она не хочет рассказать Андрею правду? Он, как оказалось, способен на искреннее сочувствие и всегда готов поддержать. Правда, признать еще одного ребенка… Не слишком ли многого мы требуем от него?..»

Чем больше Юлианна размышляла, тем лучше понимала, что Жданов не так прост, каким хочет казаться. Под маской «мальчика-мажора» скрывается умный, глубоко чувствующий, способный на сопереживание мужчина. Не зря замкнутая и зажатая Катя так раскрылась и расцвела рядом с ним. И еще, хоть он и не проскандировал ей об этом прямым текстом, Виноградова поняла, что практически невозможно «склонить» Жданова-младшего к чему бы то ни было без его добровольного согласия.

Андрей, как и Кира, в последний месяц, пребывал в странном расположении духа. И вовсе не от большой любви и страданиям по Воропаевой. Юлианна даже подозревала, как зовут женщину, пошатнувшую знаменитое непробиваемое Ждановское равнодушие и похитившую его душу. Кире лучше было даже не намекать на такой очевидный, по мнению Юлианны, факт, да она и сама, что-то чувствовала, раз не захотела делиться с Катей новостью о своей беременности.

К самой Виноградовой Андрей теперь относился с особой нежностью, оберегая от лишних потрясений, вредных для её теперешнего положения. Юлианна понимала, что должна быть благодарна за понимание и предложенную Ждановым-младшим поддержку.

А вот Кира… Кира хотела от него большего. Она решила, что имеет на Андрея законное право, совершенно игнорируя его взрывной характер. Жданов вполне мог решить, что вправе отказаться от ребенка и даже объявить Киру лгуньей. Ведь всегда можно сделать анализ крови и подтвердить или развенчать миф об его отцовстве. И кто, в случае раскрытия обмана, будет заботиться о Кире и её ребенке?

Нет, Киру она пока не выдаст, а Андрею скажет, что, видя Кирины метания, не смогла выполнить его поручение: рассказать о своей беременности. Пусть сам разбирается в этой, ставшей еще более запутанной ситуации. Юлианне было ясно одно — от её ребенка Жданов-младший не откажется.

«Ну что, Андрюша… Захотелось стать папочкой? Будь им!.. — Юлианна грустно улыбнулась, — Нелегко тебе придется, милый. Разгребать такую кучу малу!.. Вот только Катьки в нашей компании недостает — и гарем! Но… Андрей мальчик крепкий — справится!..»

Следующая * Предыдущая

Три девицы…

Следующая * Предыдущая

«Человек предполагает, а Б-г располагает». Русская народная пословица

***

Юлианна, замотавшись с показом и раскруткой коллекции после него, не сразу обратила внимание на некоторые изменения своего организма.

И вот, сейчас, она держала в руках итог-подтверждение своей глупой любви и очередной уступки Павлу. Первым порывом было позвонить и, не обращая внимания на присутствие дома Маргариты, вывалить на него столь неожиданную и шокирующую новость. Но знаменитые Виноградовские ирония, выдержка и рассудок одержали над эмоциями победу и заставили серьезно задуматься над случившимся в её жизни казусе. Казус — другого слова Юлианна никак не могла подобрать подарку, полученному от пожилого любовника.

«Ну как я могла снова так легко поддаться на его уговоры?! Да какие уговоры?! Это был приказ — явиться, и всё! И явилась! Ну что теперь делать? Ведь даже позвонить ему не могу, чтобы на Маргариту не нарваться. А теперь, когда он не президент, даже прийти на встречу, отговариваясь производственной необходимостью у него не всегда получается. Думай, госпожа Виноградова, думай! Ты девочка умная — найдешь выход!»

Решив, что Павлу позвонить все же придется, Юлианна решила, что без помощи Андрея в данной ситуации не обойтись. Жданов-младший, случайно узнав об их романе, его не одобрял, но предпочитал не вмешиваться в отношения близких ему взрослых людей, оставив решение проблемы за ними. А девушке нужно было любым, желательно не раздражающим Павла способом, вызвать на его встречу.

— Андрюша, милый, ты мне очень нужен! Подойдешь в «Вилли Вонку»?

— Юлечка, когда ты говоришь со мной таким елейным голоском, моё сердце замирает в предчувствии… Предчувствии чего-то ужасного?!

— Нет, нет… Ничего катастрофического для тебя на этот раз я не приготовила… «Хотя как на это посмотреть, дорогой.»

— Для меня «нет», а для кого «да»?

— Приходи — узнаешь.

— Не раньше, чем через полчаса.

— ОК… буду ждать.

Ровно через полчаса Жданов-младший, подталкиваемый любопытством, входил в кафе. Юлианна сидела в углу, она помахала ему рукой, приглашая присоединиться.

— Привет, красавица! Что за тайные свидания?

— А ты, я смотрю, приступаешь сразу к делу.

— А чего тянуть? Папа меня учил: «Сделал дело, гуляй смело!»

— А гуляй смело, а за дела расплачивайся… папа тебя не учил? — не удержалась от резкого тона Виноградова — уж очень сильно свербило её изнутри нехорошее предчувствие от предстоящей встречи с Павлом.

— Что за язвительность? Я, все-таки, в чем-то провинился?

— Не ты… не ты, дорогой, успокойся… Андрей, у меня к тебе просьба.

— Какой загадочный тон!

— Да ладно… Позвони, пожалуйста, отцу со своего мобильника и передай мне трубку. А сам на время разговора можешь и в баре посидеть.

— Я, конечно, ценю твою заботу о нервах и здоровье моей матери. Но что за таинственность?

— Сделай так, как я тебя прошу… По-жа-луй-ста… — у Юлианны почти не осталось смелости на разговор с Павлом, поэтому тратить силы на обычные просьбы-заигрывания с его сыном она была не в состоянии, — А потом… Потом ты все узнаешь… — почти моля прошептала она.

— Ну хорошо… хорошо… если ты так настойчиво просишь… — Андрей заметил настрой подруги и решил не заострять — потом все равно расколется. Ему, правда не часто, но приходилось быть её жилеткой в странных отношениях с его-же отцом.

Жданов набрал номер мобильника Павла Олеговича и, как часто бывало, трубку подняла мать.

— Мам, привет! — поймал многозначительный взгляд Юлианны, говоривший «Видишь как хорошо, что позвонил ты!», — Как дела, мамуль? А папа далеко? Нет-нет! Все в порядке… и в компании… Мне просто нужно посоветоваться… Ты не будешь скучать, если я украду его у тебя после обеда? Спасибо!

Андрей поймал благодарный взгляд Юлианны и, поддерживая, мягко улыбнулся ей в ответ.

— Отец, здравствуй! Нет, все в порядке! Ты только не комментируй… Тут… с тобой хотят поговорить… Передаю трубку.

Отдал трубку Юлианне и, как было договорено, отошел к бару. Как ни мучило его любопытство, но в этом случае Андрей предпочитал следовать пословице «Меньше знаешь, лучше спишь.»

Минут через пять он увидел, что Юлианна оглядывается, и подошел к девушке.

— Все в порядке?

— Ну… Это… мы… узнаем… п-о-з-ж-е… — Юлианна с трудом выговаривала слова.

— А ты-то как?

— И… это… мы… узнаем… п-о-з-ж-е…

— Мне уйти?

— Да, пожалуйста, — но, вдруг спохватившись, вернула Жданову мобильник, — Андрюша, извини! Павел будет здесь через четверть часа… Я бы не хотела, чтобы ты присутствовал при нашей встрече. Но… через часик подойдешь?

— А вам хватит?

— Д-а-а-а! Думаю, даже еще останется! — голос Юлианны звенел от еле сдерживаемой дрожи.

— Ты, главное, сама успокойся, милая! — Андрей погладил девушку по спине и почувствовал, что она дрожит всем телом. Крепко обнял, прижал к себе, как бы делясь своей силой и уверенностью, поцеловал в лоб, — Все будет хорошо! Я с тобой, не переживай! Я тебя не брошу!

— Спасибо, родной, — еле прошептала Юлианна.

Жданов, вспомнив, что в ближайший час ему в компании делать особо нечего, решил далеко не отходить — вдруг Юлианне понадобится помощь раньше назначенного времени. Позвонил Кате, сообщил о встрече с Юлианной и попросил в ближайшие два часа переводить на себя все звонки. Пушкарева говорила с ним тоном секретаря-робота, проинформировала о поступившей до этого времени информации, о вопросах, которые нужно решить еще сегодня, и сухо попрощалась, сообщив, что после шести уходит домой. Такое их «только деловое» общение набирало обороты и, с Катиной подачи, стало почти обычным, что очень раздражало и сердило Андрея.

Через дорогу был сквер. Андрей уселся на лавочку и погрузился в воспоминания о чудесных временах. Временах, когда его ДУША смотрела на него, как на бога… Временах, когда Катюша полностью доверяла и вручала себя ему, дрожа от избытка чувств. Временах, когда вот в таком же сквере давал ей первые уроки по раскрепощению — учил её читать язык человеческого тела. Катенька всегда была отличницей и уроки Андрея прекрасно усвоила.

Жданов закрыл глаза: их слияние было таким полным, таким безоговорочным! Они говорили глазами, жестами, прикосновениям, телами. Они изобрели свой, только им понятный, язык без слов, создали свой особенный мир, где обоим было тепло и уютно.

Как он смог, как позволил себе опуститься и испоганить все светлое в своей жизни простым животным желанием?!!

«Но я скучал без неё! Вот именно — без НЕЁ! Опять ты себя оправдываешь, Жданов! А причем тут Кира?! Зачем было снова связываться с ней. Не смог сдержать свои низменные желания? Разрядки захотелось? — Получай!!! Получай — сейчас и по полной! А еще и Воропаева вдруг стала предьявлять на меня какие-то права. Разве я дал ей повод? Разве раньше у нас не было секса? Что на неё нашло?- Непонятно! Этот вопрос я должен решить немедленно, даже сегодня!»

Резкий звонок прервал очередной сеанс самобичевания.

«Юлианна… А ведь прошло всего сорок минут. Чувствую я, кожей чувствую, что и отцовские проблемы скоро станут моими! Да что за напасть такая!»

— А-н-д-р-е-й… п-р-и-д-и… с-к-о-р-е-е…

Когда Андрей влетел в кафе и подсел к Юлианне, он не узнал в этой поникшей с посеревшим лицом женщине солнечную, искрящуюся и заражающую всех вокруг своей энергией подругу. Сразу кинулся к ней, прижал к себе со всей силы, желая только оградить, спасти от всех напастей.

— Юлечка, родная, дорогая моя девочка! Что он тебе сделал?!

— …

— Скажи мне, солнышко, скажи… А… может… поплачь?..

И Юлианна разразилась таким потоком слез, что Жданов уже не рад был, что посоветовал — будто всемирный потоп начался.

Андрей всегда не мог терпеть женских слез. В большинстве случаев слезы были показными, наигранными — так его любовницы пытались чего-то добиться. Такие методы сразу обрывали все их дальнейшие отношения. О неприятии Андреем Ждановым женских слез ходили легенды…

Но не в этом случае. У Юли случилось что-то действительно серьезное. Виноградова не была из разряда пустых женщих, добивающихся желаемого такими методами — и это всерьез взволновало Андрея. Когда поток слез пошел на убыль, он попробовал снова:

— Скажи мне, что случилось? Ты же знаешь, твоя жилетка всегда к твоим услугам, — Андрей показательно рванул на груди рубашку.

Юлианна даже слегка ему улыбнулась:

— А-а-а… т-ы-ы-ы-ы… н-е-е-е.. путаешь, — всхлипывая и утирая нос, как маленькая девочка, выдавила она, — Жи-и-летка-а… это я-я-я..

— А теперь — Я! Ну, говори! Нет, знаешь, сначала попей. Тебе чего хочется воды, сока, чая… или всего сразу?

— А виски можно?

— В-и-и-и-ски? Днем? Ну, девушка, вы даете! Впрочем, как скажешь — виски, так виски! Будем напиваться с обеда!

— А так?

— Что так?

— Когда ты напиваешься?

— Ну… стараюсь ко сну, чтоб на завтра еще и работать смог.

— Понятно… Но я хочу сейчас!

— Я же согласился! И даже не упирался, заметь!

— Спасибо, родной, — Юлианна совсем успокоилась. «Вот только виски для храбрости хлебну — и вывалю… Посмотрим, как у Ждановых: гниль генетически передается или нет… И, если, генетически… Всё… Все серьезные решения перенести на послеразговора.»

После полбокала виски Андрей продолжил разговор:

— Так о чем речь пойдет? Ты наконец разрубила этот узел?.. Или он?..

— О-о-ох! Если бы все было так просто! Узел только завязался, да так!

— Что? Не отпускает?

— Да нет… Он-то, как раз, отпустил… даже, можно сказать, послал — на все четыре… и еще ногой для ускорения поддал.

— Отец?! Он на такое способен?

— Оказалось, способен… и не только на это… Зато… Всю эту мою идиотскую любовь отрезало, будто и не было ничего — так, наваждение!

— Ну и чудненько! Операция прошла болезненно, но успешно! — Андрей окинул Виноградову изучающим взглядом, — Во-о-от! И лицо уже стало приобретать привычную окраску, и глазки засияли!

— Не видел ты меня последний месяц по утрам. Сама себя боюсь!

— Ну, до этого мы в наших отношениях, думаю не дойдем. Постой… постой… По утрам?!. Юля! Ты намекаешь?!!

— Да не намекаю я, Андрюша, говорю открытым текстом — ты кого, мальчик, хочешь? — братика или сестричку?

Жданов, еще не отошедший от шока после своей догадки, автоматически сказал:

— Братика, конечно, с ними проблем меньше…

— Уверен?

— Ой, Юлька, что я несу? Ты беременна от отца?

— А от кого же еще, родной?

— И когда это случилось?

— Да вот после Показа и случилось.

— Так, прекрати пить! — Андрей превратился в заботливого дядюшку, — Ребенку это вредно!

— А с чего ты взял, что я его оставлю?

— Что?!! Ты что это удумала?!!

— А что! — с вызовом задрала головку Юлианна, — твой отец послал меня куда подальше и признавать ребенка не собирается, — Он даже обозвал меня лживой шантажисткой… — слезы снова выступили на глазах.

— Юленька, перестань! Я же с тобой!

— А что ты? Ты отношение ко всему имеешь никакое!

— Как никакое? Я — брат! И, потом, Ждановы своих не предают!

— Да что ты говоришь! — Юля снова не смогла сдержать обиду.

— Я за отца не ответчик. Путь Б-г ему судьёй станет. А я этого ребенка признаю! Своим признаю! — Андрей даже опешил от своей решимости и готовности встать на защиту еще не родившегося брата (или сестры). Но от своих слов отказываться не собирался. «Вот, Катюшка, гордись! Это ты меня таким сделала… Да-а-аа…»

— Андрюш, ты что, серьезно?

— А что тебя смущает? Я что, не дорос еще до отцовства?

— Дорос… дорос… Но…

— Никаких «НО»! Вопрос решен! Давно местал о брате или сестренке… И… можно сказать «Мечты сбываются». Отныне это мой ребенок, и все вопросы, связанные с твоей беременностью ты будешь решать со мной!

— Ты что, и жениться на мне захочешь?

— Нет, извини, девочка, но на такое я пока не способен.

— У-у-ф… а я уже испугалась! Жданов — муж, это был бы перебор!

— Так ты согласна?

— А куда я денусь?

И тут Андрей замялся.

— Юль,.. у меня к тебе будет маленькая просьба…

— Я так и знала! Безвозмездно наш президент ничего не делает, — пошутила Виноградова.

— Знаешь, не надо ничего, — еще больше смутился Андрей, — Действительно, чего это я удумал…

— Ты скажи что, и предоставь мне решать, хорошо? Позволь теперь мне побыть твоей жилеткой.

— Ну… ты в курсе моих отношений с Кирой.

— А кто же не в курсе. Девушка старается разрекламировать их, как может. Признание ребенка может помешать вашим отношениям?

— Хотелось бы, чтобы так и случилось. Но, думаю, в Кирином случае… Её желаниям ничего не может помешать. Остается только надеяться, что моё признание этого ребенка охладит Воропаевский пыл. Единственное, я не хочу рушить вашу дружбу.

— Ты думаешь Кирина дружба мне важнее моего ребенка?

— Нет, я боюсь, что грядет нервотрепка… Она ведь  может устроить всем нам такое!.. А это не пойдет маленькому на пользу. Поэтому предлагаю — поговори с ней, спиши все на мою кобелиную сущность. На очередную пьянку… Вобщем, расскажи душещипательный рассказ-признание, о том, как я зажал тебя в очередном приступе голода, и ты, слабая женщина, не сумела оказать достойное сопротивление, хоть и брыкалась, и кусалась, и вообще… Вообщем, скажи, что я почти снасильничал… Это единственное объяснение, что, наверное, устроит её и примирит с обстоятельствами. Возможно, и дружба ваша сильно не пострадает.

— Я попробую. Но знай, если не смогу — ты возмешь решение этой проблемы на себя.

— Договорились, солнышко! Так когда у нас очередное посещение врача? Я везде хочу с тобой побывать! И на УЗИ, и на физкультуре, и на прогулках!

— Иди, папаша, иди… я тебе позже сообщу, — уже спокойно улыбнулась Юлианна. «Как хорошо, все-таки иногда ощущать себя слабой женщиной!»

— Помни обо мне!.. — обернулся к ней на прощание Андрей и послал воздушный поцелуй.

Следующая * Предыдущая

Три девицы…

Следующая * Предыдущая

***

В последнее время его Катюша отдалилась, закрылась.

Нет, это никак не отразилось на рабочих отношениях — доверительность и понимание, как всегда, присутствовали. После работы Катя все реже отвечала согласием на предложение Жданова провести вечер вместе. Нет, она, так и не научившись женским трюкам, никогда не отвергала его ласки… но исчезла уже привычная для Андрея готовность полностью раствориться в них. В Катином поведении снова стали появляться уже позабытые скованность и зажатость.

Андрей все чаще чувствовал непонятную боль в солнечном сплетении — так могла болеть только душа, заставляя задыхаться, метаться в недоумении «А что, собственно произошло?!» Нужно было срочно что-то делать… Для начала попробовал разобраться сам, но только еще больше запутался. Потом обратился к привычному средству для снятия напряжения — сексу с модельками, но он не помогал… А, когда вместо разрядки, появилось чувство брезгливости и желание скорее побежать в душ, Жданов вообще отказался от такого решения своей проблемы. Он пробовал, просто бродить по улицам, по парку, занимался в фитнесклубе… Боль никуда не уходила… она как бы притуплялась, но потом возвращалась с новой силой.

На работе Катя придерживалась привычного нейтралитета, но теперь, когда чувствовала, что он совсем на грани, жалела и откликалась на его просящие взгляды… Она подходила, обнимала, гладила спине, запускала ручку в густую шевелюру и даже целовала в щеку своего несчастного, мрачного, с глазами побитой собаки, Андрюшу. Ему было приятно, ненадолго отпускало, но все равно удовлетвориться такой малостью Жданов уже не мог. Он скучал по Катиной солнечной улыбке, по её открытому взгляду, устремленному прямо в душу, по теплу и нежности её и только её тела. Он, казалось, потерял путеводную нить своей жизни, которая уже была в руках. Он так крепко её держал, что незаметно для себя разжал пальцы от напряжения и упустил. Андрей даже с точностью до минуты мог сказать, когда совершил эту величайшую в своей жизни глупость. Это случилось в тот момент, когда он пошел на поводу у своего инфантильного желания и ответил на Кирины домогательства.

«Теперь расплачивайся, Жданов! Ведь ты еще сморозил дурака и всё Катюше рассказал… Нет, так все-равно правильнее, лучше… Я бы не смог поступить по-другому — мучился бы угрызениями совести, что скрыл от неё правду… А правда, как известно, все равно — рано или поздно — выскакивает, как черт из табакерки, в самый неподходящий момент. Но ведь Катя знает и принимает меня таким, каков я есть. И правду эту, вроде восприняла с пониманием. Да… умею я самоуспокоением заниматься. А Катюша, наверное, все же не с такой легкостью, как это кажется на первый взгляд, переносит все мои похождения.»

Андрей еще долго размышлял и пришел к выводу, что обязательно поговорит с Катей. Ведь только полное единение с его ДУШОЙ приносит мир и спокойствие в его душу — и нет ничего важнее этого.

Следующая * Предыдущая

Три девицы…

Следующая * Предыдущая

Когда на следующий день Катя появилась на работе, Андрей сам рассказал ей о сцене в подсобке, пожаловался-посетовал на свою неуёмную страстную натуру и на то, что Кира знает и умеет «завести» его, а потом, как-то слишком по-детски, спросил:

— Ты ведь не сердишься, Душа, да? Это же ничего не значит, я очень по тебе соскучился, а тут… маленькое развлечение, разрядка. Мы немножко повеселились, по старой памяти, вот и все…

— Я… не… се-р-жу-сь… — с трудом выдавила из себя Катя, — Да у меня и права нет ни на твою жизнь, ни на жизнь Киры, — и в душе порадовалась тому, что в своих отношениях с Андреем заранее расставила все точки над «I».

Что она думала об Андрее? Может это и покажется странным, даже своеобразным душевным мазохизмом, но Катя испытывала к нему только благодарность. Он дал ей так много, разбудил в ней уверенность в себе, позволил признать за собой право быть желанной женщиной. А она… она, забыв об осторожности, слишком доверилась его мужественности и понадеялась на благополучно завершившееся взросление. Но, как оказалось, Жданов повзрослел только в производственном, деловом отношении, а в остальном — остался, как и прежде, «золотым мальчиком», разбалованным мамочкой ребенком. Он, несмотря на видимые изменения в поведении, еще не задумывался о «неправильности» своего потребительского отношения к окружающим его женщинам, и искренне не понимал неприятия оного другими.

А Катя… Катя размышляла… Она извлекла из этой истории урок — не стоит очертя голову бросаться в водоворот чувств… Правда, сердечко все равно покалывало, но из-за какого-то быстротечного секса с другой, Катя решила не жертвовать их с Андреем дружбой. Ведь и раньше Андрей не отличался моногамией*, имея одновременно или несколько женщин, или Киру в любое время и в полном своем распоряжении. Это никогда не мешало их общению. Катя всегда и во всем была для Жданова самым близким человечком, поверенной во все его тайны, даже те, что он не решался открыть своему единственному другу-мужчине, Малиновскому. А после их полного сближения… Удивительным было уже то, что Андрей вообще так долго продержался только с ней, Катей, удовлетворяя свои немалые физиологические потребности короткими вечерними встречами и редкими выездами загород.

***

Что сталось вдруг с тобой? В твоих глазах чудесных

Откуда принесла ты этот дивный свет?

Быть может, он зажжен и не в лучах небесных,

Но на земле, у нас, такого тоже нет…

 

На что ты так глядишь? Что слушаешь так жадно,

Не видя никого и целый мир забыв?

О чем мечтаешь ты то грустно, то отрадно?

Куда тебя унес неведомый призыв?

 

Но миг — и свет угас! — привычно

Вступаешь снова ты в начатый разговор, —

И, будто огонек далекий, равнодушно

Едва мерцает нам твой потускневший взор.

Владимир Соловьев. Избранное, 1998.

***

«Неужели я стала настолько цинична? Неужели потеряла чувство собственного достоинства? Неужели и я становлюсь «одной из…» Андрея Жданова?», — с удивлением задавала себе вопросы Катя. Девушка, поразмышляв день-другой, не нашла в себе силы и не смогла окончательно отказаться от общений с Андреем.

После долгих раздумий и самокопаний Катя решила не придавать большого значения увиденному в каморке. Связь Андрея с Кирой никогда не была для неё секретом. Она, признавая за Воропаевой статус ТЕЛА Жданова, относилась к к этому довольно спокойно и даже многое знала об их неформальных отношениях, с некоторой долей юмора выслушивая довольно частые откровения на эту тему с обеих сторон…

Не чувствуя, что может значить для неё единение с Андреем и в библейском смысле, она по филосовски воспринимала его связи с другими женщинами. Но сейчас… Сейчас то, что произошло невозможно было пропустить только через разум. Душевная близость с Андреем слилась с физической — и это стало для девушки откровением.

Дружба, доверие, уважение и совершенная открытость Андрея уже давно принадлежали только ей, Кате Пушкаревой. Она очень всем этим дорожила и могла потерять, разорвав безвозвратно отношения со Ждановым. И, хотя разум кричал о другом, Катя даже решилась на продолжение их свиданий, правда с оговоркой для себя — свести к минимуму, а потом и вообще на «нет», секс со Ждановым. Ведь Андрей не был бы Андреем, если бы на этой стадии их отношений удовлетворялся только разговорами. Для него разговор тел был также важен, как и разговор душ.

Катя понимала, что своим отказом от близости она своими руками подтолкнет Андрея к Кире, а этого ей уж точно не хотелось. Она за последний месяц стала «жадной».

***

Андрей, после того, как рассказал все Катюше, чувствовал себя неуютно. Но иначе он не мог — слишком уж дорожил её доверием — правда бы все равно вышла наружу — ведь Кира никогда не делала тайны из их встреч и даже кичилась ими, делясь подробностями с подругами. И он не мог допустить, чтобы девушка узнала обо всем от других, тем более от язвительной Воропаевой.

Близость с Катей стала для Жданова наркотиком. «Попробовав» Киру после Кати, он ощутил всю фальшивость своих отношений с ней и удивился таким, внезапно возросшим, требованиям.

У него были женщины, которые сами могли бы писать пособия по сексу и которые уверенно применяли свои знания на практике. Он заранее знал, как они поступят в тот или иной момент постельной игры, и, иногда, ему казалось, что у него одна и та же партнерша, менявшая лишь цвет волос или глаз. Они не любили, они работали или, в лучшем случае, развлекались. Они усвоили, что и как следует делать, чтобы наиболее остро ощутить эротическое наслаждение. Но ни радости, ни счастья, ни любви к партнеру не испытывали. Да и он был не лучше. Главным для него в связях со всеми этими женщинами, где властвовали страсть и темперамент, было получение физической разрядки.

С Катей же он окунулся в мир чувственной близости. Андрей знал, что он у Кати первый и единственный, что все для неё в новизну. И он сам, будучи с ней, словно очищался от шелухи заученных прикосновений всех своих бывших любовниц… С Катей отпадала потребность в других связях… С Катей его захватывало и удивляло чувство новизны ощущений. С каждой встречей Катя раскрывала ему все новые и новые секреты своей души и тела. И это было волшебно.

* Моногамия (от греч. μονος — единый и γάμος — брак) — единобрачие, историческая форма брака и семьи, при которой в брачном союзе находятся два представителя противоположных полов.

Следующая * Предыдущая

21 грамм. Видеоклип.

Не родись красивой. Андрей Жданов — Катя Пушкарева
Когда человек умирает он теряет в весе 21 грамм, столько весит горсть 5-центных монет или птичка колибри, так получается душа весит 21 грамм…