Звонок шестой
На следующий день Катя, конечно же, купила пол килограммовое ведерко любимого пломбира и в десять часов уже набирала знакомый номер.
После третьего звонка запыхавшийся Андрей подскочил к телефону и сразу выпалил:
— Здравствуй, девочка! Сегодня, как и обещал, я почитаю тебе вкусную сказку. Я купил нам целый килограмм мороженого, полкило пломбира для тебя и полкило моего любимого — шоколадного. Сейчас как раз размещал в морозилке твою порцию.
Девушка ничем не выдала своего присутствия. И Андрей, на свой страх и риск, решил подтолкнуть её:
— Знаешь, наши разговоры напоминают мне игры в прятки с малышами. Они закрывают ладошками глазки, а родители, держа их на руках, приговаривают «А где спряталась моя девочка?» А потом, к всеобщему удовольствию, ручки опускаются, глазки открываются и все кричат «Ах, вот и она! Нашлась!» Хочешь и мы поиграем? Зажмурь крепко-крепко свои глазки-вишенки. Где ты, моя Катенька? Ау! Я тебя ищу, я тебя жду!.. — Андрей сам зажмурился от своей наглости, — Молчишь… «Что ж, спасибо, что не бросила трубку…» — Обещаю, если дослушаешь сказку до конца, съем всё — за себя и за тебя! А хочешь, твою половину оставлю, а, Кать? А то, если съем все, заболе-ю-ю… буду дома с температурой валяться и некому будет за мной поухаживать, — Андрей громко вздохнул, придав голосу немного театральной трагичности: вдруг это все таки подтолкнет Катю и она, наконец, решится заговорить или, может, решится подать более ощутимый знак своего присутствия на другом конце линии, — Ну, что же… давай читать.
Дворец из мороженого
Однажды в Болонье на самой главной площади построили дворец из мороженого. И ребята сбегались сюда со всех концов города, чтобы полакомиться хоть немножко.
Крыша дворца была из взбитых сливок, дым, что поднимался над трубами, из фигурного сахара, а сами трубы — из цукатов. Все остальное было из мороженого: двери из мороженого, стены из мороженого, мебель из мороженого.
— Каким я был наивным. Правда, Катюша? Жил какими-то мечтами о «ЗимаЛетто»-вских Новых Васюках. Бежал к придуманной самим себе сказке, не продумывая все до конца, совершая ошибки и просчеты, бежал, не зная, куда может привести этот, выбранный наобум, путь. Надеялся на русский АВОСЬ. Думал что все пройдет само собой, само собой решится. А проблемы… проблемы с восходом солнца рассеются как ночной туман.
Один совсем маленький мальчик ухватился за ножку стола и стал уплетать ее. Потом он съел вторую ножку, третью, а когда расправился и с четвертой, то весь стол со всеми тарелками — а они были из самого лучшего, шоколадного мороженого — упал прямо на него…
— Наверное, ты смотрела на меня и думала: «Как такой взрослый дядька может решиться на такие откровенно авантюрные шаги?» Удивлялась, как я могу жить в нашей жестокой действительности в своем придуманном мире. Ты старалась предостеречь, удержать. Но я в своей самоуверенности мальчика-мажора в «что хочу — то возьму» наделал кучу ошибок и почти привел компанию к краху. Но все равно, ты поддержала меня, постаралась исправить мои ошибки и свести потери к минимуму, умница моя!
А городской стражник заметил вдруг, что во дворце подтаивает одно окно. Стекла его — из земляничного мороженого — розовыми ручейками стекали вниз.
— Бегите сюда! Быстрее бегите сюда! — позвал стражник ребят.
Все прибежали и стали лизать розовые ручейки — чтобы ни одна капля не пропала из этого поистине чудесного сооружения.
— Сначала я вообще не замечал, а потом принимал как должное и не ценил все то, что ты, Катюш, делала для меня. Прости, дурака слепого! Помнишь, ты сказала «не надо меня жалеть»,.. а ведь я и не жалел тебя… Честно! Не жалел, когда втягивал за собой в новые авантюры, а потом оставлял разбираться вместо себя с поставщиками. В эгоизме своем не замечал как это тяжело для тебя, Катенька. А потом… даже не осознал — почувствовал… В ту, нашу первую ночь, помнишь?.. Я вдруг понял, что боюсь ранить тебя, моя птичка. Ведь это я нуждался в твоей жалости, в твоей вере в меня, в твоей нежности. Поверь, я уже тогда глубоко внутри понимал, что ТЫ и только ТЫ мой самый родной, самый близкий человечек, самый понимающий и принимающий меня таким, какой я есть. Я знал, что могу доверить тебе свою жизнь. Как потом случилась вся ТА глупость, сам не понимаю. Ведь я не только тебя предал. Я предал самого себя… Знай, ты и сейчас моя ЕДИНСТВЕННАЯ! — Андрей даже онемел на несколько минут от собственной смелости. Голос никак не хотел восстанавливаться. «Только не бросай трубку, родная! Только не обрывай ниточку!..»
Его молитвы были услышаны — на другом конце линии не оборвалась гудками тишина… На другом конце линии Катя тоже застыла от такой, бьющей по нервам, откровенности.
«Слава б-гу, не отсоединилась! Солнце мое золотое, неужели ты смягчилась и готова выслушать мою исповедь? Я, конечно, постараюсь не испытывать твое терпение, но знай — Я СЧАСТЛИВ!!!»
А Кате сегодня не хотелось даже мысленно прерывать Андрея — ведь он своими дополнениями к сказке вызывал воспоминания об их самых счастливых днях. Она даже не злилась на него, как прежде. Сегодня воспоминания не приносили привычной боли.
Девушка слизывала с ложечки мороженое маленькими порциями и, прикрыв глаза, мгновение за мгновением, восстанавливала в памяти сладостные картинки прошлого.
Андрей перевел дыхание и продолжил читать:
— Кресло! Дайте мне кресло! — взмолилась вдруг какая‑то старушка, которая тоже пришла на площадь, но не могла протиснуться в толпе, — Дайте кресло бедной старушке! Помогите мне! Кресло, и, если можно, с ручками!…
Один очень отзывчивый пожарный сбегал во дворец и принес кресло из крем‑брюле, и бедная старушка ужасно обрадовалась и принялась прежде всего облизывать ручки кресла.
— Ты всегда была моим пожарным, всегда оставалась на страже, всегда успевала затушить, грозящий разростись из разлетающихся искр моей глупости пожар. Я так тебе благодарен! Нет… не то! Я счастлив, что пересеклись наши пути. Я счастлив, что ты пришла в «ЗимаЛетто». Я счастлив, что принял тебя на работу! И, вообще, я счастлив ТОЛЬКО РЯДОМ с ТОБОЙ и ТОЛЬКО с ТОБОЙ!
Да, это был большой день в Болонье. Настоящий праздник! По приказу докторов ни у кого не болели животики.
«Родная, любимая девочка! Молю, подари мне маленький праздник — заговори со мной!»
И до сих пор, когда ребята просят купить вторую порцию мороженого, родители вздыхают:
— Ах, дружок, тебе надо купить, наверное, целый дворец из мороженого, вроде того, что был в Болонье, вот тогда ты, может быть, будешь доволен!
— Я готов на все для тебя! Я куплю тебе столько мороженого, сколько пожелаешь, а потом укутаю горлышко твоим любимым длиннющим шарфом, чтобы ты не простудилась и не заболела. Ведь я не хочу навредить тебе, даже твоим любимым пломбиром. Правда! Я ведь поклялся оберегать тебя. И, поверь, клятву эту я ни за что не нарушу!
«Как мне хочется, чтобы ты сидела рядом со мной на диване возле камина и я кормил бы тебя с ложечки. Потом поцеловал бы и почувствовал вкус мороженого на твоих губках.»
— Знаешь, мне очень приятно быть твоим сказочником. Спасибо за доверие. И еще — спасибо тебе за чудесную сказку, что ты подарила мне в нашу первую ночь. Поверь, я помню каждое движение, каждый вздох, каждое слово. Мне очень дороги эти воспоминания…
«Мне тоже, мой родной! Сегодня во сне я тоже вернусь во времени туда, в ту ночь. Я еще и еще раз буду возвращаться к тем, ставшим и для меня сказочными, мгновениям. Мгновениям нашей нежности и моей любви.»
— Спокойной ночи, любимая! Ты мне обязательно приснишься сегодня с замазанным мороженым ротиком, знай это!
